Кровавое Благодаренье - Валерий Петрович Большаков

мямлил Вася. — Между прочим, она старше тебя, ей шестнадцать уже… С половиной.

— Подумаешь, старше! — пренебрежительно фыркнула девушка. — Не умней же!

— Да не было у меня с ней ничего! Мы… целовались только…

— И щупались, небось?

— Ну-у… так, немножко…

Подслушивать нехорошо, решил я, и постучал в открытую дверь.

— Можно?

— Конечно, папусечка! — вскочила Юля. — Тебе всегда можно!

Глянув на рдеющего Василия Михайловича, я подумал, что рослого, широкоплечего детину смешно звать Васёнком, но Юлия Михайловна всегда, всю жизнь будет держать его за младшего непутевого братца.

— Мне… выйти? — неуверенно затянула красна девица.

— Нет-нет! — замотал головой добер молодец.

Я устроился с краю девичьей кровати, Юля чинно присела рядом, а Васёнок, потоптавшись, оседлал жалобно скрипнувшую табуретку, обитую ковровой тканью.

— Этот верзила мне всю мебель переломает… — забурчала девушка, но не выдержала, хихикнула.

Парень облегченно расплылся, а я гордо отзеркалил его улыбку — красавец! Весь в меня!

— Для зачина сообщу наиприятнейшее известие: Марина Сильва де Ваз Сетта Баккарин прибудет к нам на Новый год. Вместе со своим папой.

Васёнок засиял до того явно, что Юлиус негодующе фыркнула.

Ухмыльнувшись, я зашел издалека:

— Я понимаю и вполне разделяю твое желание, Вась — чтобы возлюбленная сменила фамилию, и стала Мариной Гариной…

Добер молодец растерянно заморгал, вылупливая синие глаза и распуская пухлые — папины! — губы.

— Я-я… — проблеял он. — Я не…

— Но ты хочешь, чтобы у тебя в паспорте стояла фамилия не «Дворский», а «Гарин»? — серьезно спросил я, как строгая тетя из ЗАГСа.

— Да! — воскликнул Васёнок, вскакивая и роняя табурет. — Да! Да! Да! — горячо твердил он, суетливо поднимая банкетку. — А маме можно сказать?

Я кивнул, и сына вынесло в коридор.

— Папусечка, ты такой молодец! — Юля шутливо помутузила меня.

— А как же! — притиснув девушку, спросил ее в том же тоне: — Не ревнуешь?

— Кого? — фыркнула доча. — Васёнка? Вот еще! Это тете Насте с тобой повезло, а я это двухметровое чучело даже не чмокала ни разу. Восемнадцать лет, а ни ума, ни фантазии!

— Ты слишком критична, дщерь моя, — улыбнулся я.

— Парней надо держать в строгости, — сурово отрезала Юля, — а не то распустятся! Как нарциссы!

— А девчонок?

— И девчонок… Кроме меня!

Мы рассмеялись, и с минуту сидели молча, обнявшись и думая о своем.

— Пап… — задумчиво протянула девушка. — Как ты думаешь, у него с Мариной получится?

— Не знаю, Юльчик… — вздохнул я. — Свидания — это одно, а совместная жизнь… Хм… Это немножечко другое.

— Ну, у тебя же с мамой получилось… — доча коварно заулыбалась. — И с тетей Инной… И с тетей Наташей… И все трое любят тебя одного!

Я смущенно закряхтел.

— К-хм… За то, что мы дружим, надо твоей маме «спасибо» сказать…

— Папусечка, ты не совсем прав, — парировала девушка. — Просто… Сам же любишь их, только по-разному. Маму — сильнее, чем тетю Наташу, а тетю Инну — меньше всех. Она… Не знаю даже… Иногда теть Инна кажется очень хитрой, а иногда — очень несчастной… Может, она потому и держится так за тебя, что ей не хватило счастья?

— Может, — согласился я, с интересом глядя на Юлю.

— С другой стороны… — затянула доча. — А кто ей виноват? Мне тетя Лариса столько всего порассказала… По секрету!

— Дворская? — приподнял я бровь. — А где это ты ее видела?

— А в Первомайске, летом еще! Помнишь, мы ездили к деду Коле?

— А, ну да… А про Наташу тебе никто ничего не порассказал?

— Зачем? — пожала Юля плечиками. — Я и так вижу. Тетя Наташа — очень добрая и… Очень чистая, что ли. Вон, какая у вас с ней Леечка родилась! Херувимчик! Светленький, такой…

Я быстренько перевел стрелки, пуская мысли по новому пути:

— Юль, а тебе самой нравится кто-нибудь? Из мальчиков?

— Пф-ф! — пренебрежительно фыркнула девушка. — Детьми не интересуюсь! Ну-у… Если хочешь знать, мне ваш Антон симпатичен.

— Антон? — удивился я. — Какой Антон?

— Ну, Антон! Алехин! Младший научный сотрудник!

— А-а… Так он на шесть лет тебя старше!

— Вот и хорошо, — сладко улыбнулась Юля, — уравняем способности! По крайней мере, умственные.

Что мне оставалось? Прижать девушку к груди, да погладить ее по густым черным — «Ритиным» — волосам.

— Вот какая у нас мамой Юлечка родилась, — зажурчал я. — Херувимчик! Темненький, такой…

Там же, позже

Похоже, Лея с Кошей заключили перемирие — оба оккупировали наш с Ритой диван. Девочка трудолюбиво гладила кота, а тот басисто мурлыкал. Идиллия.

Я разжег камин, подбросил дровишек, и устроился в кресле напротив, спиной ко всем домашним радостям и горестям.

Первой подсела Наташа. Изящно опустившись на мягкий подлокотник, она положила мне руку на шею, и ласково-ласково заговорила, а мое имя и вовсе интимно выдохнула:

— Мишечка… Третьего декабря в Берлине, в университете Гумбольдта, будет 3-D форум…

— Третьего? — глубокомысленно выразился я. — И декабрь — Д… Нормально подгадали!

— Ага! — вдохновилась Наташа. — Это будет форум компьютерных дизайнеров, с привязкой к нашей игре и софту «Исида». Мне очень, очень хочется там побывать, Мишечка!

Девичьи пальчики нежно пощекотали мою шею, аж мурашки забегали.

— А Лею деть некуда… — понятливо вздохнул я.

— На три денечка! — Ивернева молитвенно сложила