Кровавое Благодаренье - Валерий Петрович Большаков

Тугая грудь ощутимо вдавилась мне в плечо, комкая слабую волю.

— Четыре дня! — императивно заявил я.

Наташа радостно взвизгнула, и закалачила руки вокруг моей шеи, притиснув к лицу свои приятные округлости, да так, что и чмокнуть некуда, только в лоб. Контрольный поцелуй…

— Пойду, девчонкам скажу!

Вздохнув о несбывшемся, я скинул тапки и вытянул босые ноги поближе к огню. Придется отгулы брать, переработки у меня — вагон и маленькая тележка… Да и Лея — девочка не капризная. Она даже не плачет почти, только, если ушибется или ей Овода станет жалко… И есть же баба Лида! Правда, «неожиданная» внучка из нее веревочки вьет и макраме заплетает… Я нежно улыбнулся.

До сих пор благодарен маме за чуткость — она мне даже слова не сказала, узнав, что Лея от другой женщины. Просто взяла дитя на руки, да и стала тетешкать, воркуя: «А кто это у нас такой ма-аленький? А кто это такой пу-ухленький?»

Я пошевелил пальцами ног. Хорошо…

Второй примостилась Инна — навалилась сбоку, обняла, зашептала, опаляя ухо:

— Мой папа скоро вернется с Луны! Он и этот… как его… Бур Бурыч. А первого декабря в Берлине откроется всемирный конгресс селенологов — там они с Бур Бурычем выступят… ну, просто с сенсационным докладом! И папа очень хочет, чтобы я при этом присутствовала. Он специально выбил два приглашения — для меня и моей подруги… Риты Гариной. Отпустишь свою главную жену? Хи-хи…

— Дождетесь, — насупился я. — Выдам каждой спецовку — паранджа называется…

— Чур, я буду Гюльчатай! — захихикала Инна, и прижалась, мурлыкнув: — Отпускаешь?

— Да куда ж я денусь…

Горячий поцелуй скрасил мою капитуляцию. Я задумчиво посмотрел вслед уходящей Дворской, и та оглянулась, чтобы убедиться, туда ли смотрит Миша. Убедилась, и усиленно завертела попой. Я усмехнулся.

Юля в чем-то права, выделив Риту и умаляя Инну. Но я же старый скучный реалист и не верю во взаимную любовь. Обычно кто-то один из пары позволяет любить себя другому или другой.

В нашей конфигурации трое женщин любят меня одного, а я даже себя самого не люблю… Не то, что не люблю — терпеть не могу. Или мое мироощущение чересчур западает в пессимизм?

«Трое на одного…» — мелькнуло шутейно и беспутно.

Крайней присоседилась Рита. Поерзав на подлокотнике, она слезла на мои колени.

— Тебе Берлина мало? — улыбнулся я, обнимая донну Фальер. — Еще куда-то надо?

— Ага! — радостно согласилась донна. — В Потсдам! Мы там будем третьего-четвертого декабря…

— Мы?

— Гайдай, Харатьян, Боярский, Самохина… Ну, я, конечно… Костюковский и Слободской — наши сценаристы… Да там целая делегация припожалует — на киностудию «ДЕФА», в гости. Отпустишь?

— С одним условием.

— С каким? — «Лита Сегаль» кокетливо подняла бровки.

— Как приедешь — запремся в спальне на сутки!

— Вчетвером? — донна закатила глаза, изображая немой восторг. — О-о… Лямур а труа… Нет-нет! Лямур а катр!

— Чучелко ты мое… — я стиснул подругу дней и ночей.

— Любименькое! — уточнила Рита с хулиганистой улыбочкой.

Четверг, 30 ноября. Утро

Московская область, Шереметьево

Рита благоразумно обошлась всего одним чемоданом, и катила его по гулким залам аэропорта. Тем более что таскать багаж некому — Миша принял дежурство на вверенном ему объекте.

Юля торжественно пообещала заведовать кухней и не забывать кормить папу, а папа будет носиться с Леей — у него два отгула, а затем выходные… Неясно, правда, как быть на той неделе — директору института и заму секретаря ЦК прогуливать не по чину. Вся надежда на бабу Лиду — та пламенно обещала окружить внучку заботой и вниманием…

Рита нетерпеливо оглянулась. Инна — весьма несерьезная личность, и понятие орднунга не для нее. Дефилирует, краля…

Дворская шагала рядом с отцом, моложавым мужчиной за шестьдесят, и все еще симпатичным. Аккуратная бородка ему шла, выдавая бывалого полярника. Хотя, говорят, космонавты обязаны бриться, как и «селениты» — при аварийной разгерметизации следует быстренько цеплять кислородную маску, а борода мешает.

Инна что-то оживленно рассказывала своему «селениту», помогая руками, а тот лишь кивал и ласково улыбался.

— Здравствуйте, Рита, — поклонился он, лучась.

— Здравствуйте, Федор Дмитрич!

— Давненько я вас не видел, а вы все такая же, даже краше стали!

— Ну, еще бы! — надула губы Инна. — Она же с Мишей живет…

Девушка прикусила язык, но Рита ничего ей не сказала, хотя ответ так и вертелся за губами, а в следующую минуту всем вниманием подруг завладела совсем иная особь мужеска полу.

— Ой! — расширила глаза Дворская. — Пашка, что ли?

— Н-ну… да, — Федор Дмитриевич слегка подивился этакой фамильярности, — Павел Почтарь, командир корабля…

Но дочь его не слушала. С криком: «Паха!», она ринулась к космонавту. Рита бросила чемодан, и быстренько догнала Инну — короткая шубка в комплекте с уггами не сковывала движений.

— Привет героям космоса!

Рита видала одноклассника мельком в Байконуре, но когда это было! А Инна и вовсе не встречалась с Почтарем со школы.

— Совсем взрослый дядька стал! — восторгалась Дворская, теребя космонавта. — Еле узнала!

Павел смеялся, а когда улыбчивая Рита подставила ему щечку, заробел — не каждый же день целуешь кинозвезд.

— Привет, — Паха справился с собой, и лишь розовые пятна на скулах выдавали остаточное смущение. — Тоже в Берлин?

— Ага! — сверкнула зубками «Лита Сегаль». — Вернее, мне в Потсдам, на киностудию «ДЕФА», но сначала — конгресс.

— И правильно! — преувеличенно бойко поддержал Почтарь, и встрепенулся вдруг. Совершенно ребячья улыбка перекроила его мужественное лицо. — Анечка!

Хорошенькая, большеглазая женщина, выделявшаяся в толпе встречающих, громко ойкнула