(не) Верь мне - Екатерина Таежная

— Думаю, что ты теперь и сама так думаешь, — предположил Дин, наконец, взяв правильную анкету.

— Тогда почему он побежал? Почему он побежал, когда я его узнала?

— Если бы со мной заговорил отвратительный тролль, я бы тоже побежал. И плевать мне было бы, узнал он во мне кого-то или нет. Слушай, может, это какой-то побочный эффект твоего лечения? Почему ты так уверена, что это был именно Фрост? — разглядывая анкету, поинтересовался невидимка. — Не можешь его забыть?

— В каком смысле?

— Ну, ты не могла обознаться?

— Не могла! — повысила голос Ника.

— Верно, ведь именно ты тот единственный в мире маджикай, который не может ошибиться, — засмеялся в ответ Репентино.

Агент Верис опустила взгляд и пробубнила себе под нос:

— Я не могла обознаться. А может и могла… он побежал… и я побежала.

Девушка никому не рассказывала, что какой год, тайно выращивала плоды ненависти и презрения к нему, что именно Грегори Фрост являлся оправданием всех ее нынешних бед и несчастий. Когда жизнь Ники шла наперекосяк, а планы рушились, будучи едва намеченными, девушка инстинктивно искала виноватого.

Репентино вздохнул, помаячив анкетой перед носом девушки:

— А вот и наш тролль. Увидимся вечером, — последнее, что сказал Репентино, перед тем, как уйти из архива.

Агент Верис уперлась локтями в стол, сонно зевнув осмотрелась. Слева стоял стеллаж доверху набитый анкетами погибших троллей. Наверху блестела табличка “После Мерзкой Ночи”.

Над утесом тихой реки, где золотые облака ласкали узорчатые шпили куполообразных башен, неспокойно кружили ласточки. Встревоженные злосчастным предвестьем, они вылетали из своих гнезд, пытаясь предугадать с какой стороны придет беда. В этот день, нечаянная тревога постучалась в сердца многих…

Ника смотрела на стоящий перед ней многовековой храм Рубикунда. Холодные ступени у ног вели к главному входу, но девушка не решалась сделать шаг. Возможно, ее оберегало заклинание удачи, которое каждое утро благословением шептала мать, а возможно, сработали древние защитные чары храма, что при входе ощущались, как легкое покалывание в кончиках пальцев. Ника побежала вверх по стройному ряду выбеленных ступеней.

Сердце забилось, словно пойманный мотылек в ладонях, когда остановившись в холле, Ника увидела тело Люмены Верис. Светлые волосы, что еще утром были придирчиво уложены в изящную прическу, разметались небрежными локонами по лицу и груди женщины. Мать Ники лежала, словно разбитая фарфоровая кукла, точеная фигура которой была окружена коралловым ореолом разорванных бус, таких же алых, как и кровь на ее белоснежном платье. Горло дочери сдавил немой крик, она подбежала к телу женщины, но вдруг ее словно обожгло чье-то невидимое прикосновение. В тени полуразрушенного астрального купола стоял Грегори Фрост. Мужчина смотрел на тело Люмены Верис. Уже тогда Ника поняла, что никогда не забудет его глаза, в которых, ей показалось, обитает самая лютая злоба. Если бы Ника сразу заметила Фроста, то не была бы захвачена в невидимые путы древних рун и пентаграмм. Но ни одна магия сковала дрожащее тело девушки — врасплох ее застало и горькое разочарование. В этот момент полыхал не только многовековой храм, сгорало беззаботное детство Никарии Верис.

Потолочина над головой девушки затрещала и, расколовшись на несколько частей, упала вниз.

Ника почувствовала, как расщепленная злым пламенем древесина, словно осиновый кол, вонзилась в ее сердце.

Она вздрогнула и проснулась.

Ника не заметила, как задремала. Ей давно не снился тот день, давно не терзали кошмары — назойливые и до отвращения похожие друг на друга. Девушка пыталась избавиться от подобных воспоминаний долгое время, при помощи кропотливой психокоррекции. Последние годы агент Верис находилась под пристальным наблюдением реаниматора Лонгкарда Лионкура, который по совместительству являлся ректором Института Милосердия. К сожалению, именно из-за его расположенности к этой юной пациентке, девушка однажды пристрастилась к транквилизаторам. Зато по причине мастерства экспериментатора ее разум не обратился в прах. Более того именно ректору Лионкуру Ника была обязана жизнью.

Лежащая на столе котомка испуганно задрожала. Пара вибрациий и зазвонил телефон. Ника достала мобильный. На дисплее мигала бледнокожая задница Репентино.

— Да, Дин? — сняв трубку, вяло спросила девушка.

— Что “Да”? — в ответ зашумел невидимка. — Двигай к отцу срочно!

— А что случилось?

— У него заседают замдиректора. Им нужна ты.

— Чего и следовало ожидать, — степенно произнесла Ника. — Скоро буду.

Отключив мобильник, агент Верис швырнула телефон в сумку. Перемещение в пространстве архива с помощью абонемента без особого разрешения запрещалось регламентом, к тому же являлось небезопасным. Извне попасть в столь магически-нестабильное место абы кому было несколько проблематично. Работники архива постоянно меняли секции, обновляя пути и заговаривая очередные «добрые таберны» на новые дороги. Большинство попыток трансгрессировать заканчивались исчезновением объекта на неопределенные сроки и расстояния. Агент Верис решила рискнуть и переместиться по студенческому абонементу друга.

В приемной Рик’Арда Масса Ника появилась в непотребном виде: босиком, с изодранными в кровь коленями; взлохмаченная стрижка светлых волос, словно курящая старуха, выпускала серпантин голубоватого дыма; из распоротого нутра сумки вываливались бесполезные, но бережно хранимые в ней предметы. К тому же девушку штормило и подташнивало. Не говоря уже о том, что сначала ее занесло в столовую, где она получила шлепок шваброй от местной технички.

— Дин? — в попытках пресечь головокружение, зашептала Ника. — Дин? Репентино?..

Ответа не последовало ни в виде толчка, ни в виде насмешки. Любопытные и осуждающие взгляды присутствующих в приемной работников, заставили девушку замолчать. Ника прихватила дыру в любимой сумке и, собрав выпавшие из нее предметы, проковыляла до секретаря.

— Госпожа Мирза... — улыбнувшись пересохшими губами, обратилась она.

— Как вы могли явиться в приемную начальника в подобном тряпье? — возмущенно перебила секретарь.

— Меня вроде как ожидают? — вопросом на вопрос ответила Ника.

Старуха поправила очки и прогнусила:

— Вроде как?

Почти каждая беседа Ники с чопорной секретаршей начальника ОЧП, дополнялась тренировкой по самообладанию. Вот и сейчас, девушка закатила глаза и мысленно позлословила.

— Знакомое выражения лица. Смею заверить, я о вашей персоне того же прискорбного мнения, — изогнув бровь, барственно произнесла Мирза.

Ника, почувствовав, как к горлу подкатил кислый ком спешно проглоченной на завтрак яичницы. Девушка зажала рот рукой и надулась, как праздничный шарик.

— Надеюсь, вы не осмелитесь здесь напоганить? — проворчала старуха.

Ника проглотила рвотный позыв и попыталась улыбнуться.

Одна из ламп многоканального телефона засигналила красным. Лицо госпожи Мирзы стало любезным. Старуха нажала