Битва за небо - Максим Сабайтис

Мерлин отозвался сразу же после того, как Артур снял телефонный рожок.

– Плохие новости? – сочувственно прошелестел он. В его психотехническом исполнении любые интонации искажались, голос становился глухим, переставал казаться голосом живого человека.

– Не просто плохие, – пожаловался Артур. – Мой любимый проект, на который я возлагал столько надежд, на который было потрачено несколько вагонов денег, в одночасье превратился в самую крупную из имеющихся у меня проблем. Тот гениальный изобретатель, помнишь, я расхваливал его где-то с месяц назад, – так вот, он сбежал из-под охраны вместе со всеми чертежами и расчетами.

Шкаф расправился с вложенной в него лентой, вывел полный текст на экран и даже как-то притих.

– Тоже мне проблема! Мои «психи» найдут любого человека, где бы ему ни захотелось спрятаться. Ты, очевидно, давно не видел, как действует профессионал стилевидения…

Артур вздрогнул. Перед тем как попасть в «Мнимую единицу», он проходил испытания. Многочисленные экзамены по техническим дисциплинам, тестирование на преданность делу, на отсутствие психотехнических способностей… Об этом времени у Артура остались самые неприятные воспоминания. Экзаменаторы, пользующиеся Мастерством, до сих пор были завсегдатаями его ночных кошмаров.

– Вряд ли твоим «психам» удастся его найти, – возразил он Мерлину. – Точнее сказать, я сомневаюсь, что стилевидение скажет тебе то, что неизвестно мне. Видишь ли, у него имеется рабочая модель. Полноценная рабочая модель в масштабе один к одному. Полностью снаряженная и заправленная по самую пробку. Единственное светлое пятно во всей этой ситуации то, что к японцам мой беглец не присоединится ни при каких обстоятельствах.

– У тебя есть светлые пятна. Это повод порадоваться жизни, – предложил Мерлин из телефонного рожка. – Как говорили древние, жизнь коротка, искусство вечно. В данном случае под искусством я понимаю как привычную мне психотехнику, так и всю твою инженерию. Вернется твой изобретатель, никуда не денется. От меня с земного шарика еще никто не убегал!

– Даже если преследуемый никогда больше не ступит на поверхность планеты? – не удержался от иронии Артур.

– Стоп! – В голосе Мерлина, даже несмотря на искажения, слышалось настоящее профессиональное любопытство. – С этого места подробнее. Отчего ты считаешь, что, разыскивая его, мы обязательно упремся в тупик?

– Я мог бы переслать сохранившиеся материалы по курируемому им проекту, но лучше расскажу самостоятельно, – предложил Артур. – Видишь ли, все началось в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, почти четырнадцать лет назад…

На тренировочной площадке, огороженной трехметровым забором из раскрашенной черно-белыми узорами доски, ветер практически не ощущался. Падали снежинки, успевшие по пути слепиться в причудливые невесомые комочки, поскрипывал иней на ветках, где-то за пределами видимости разговаривал сам с собой дворник Афанасий. В углу, возле будки, рядом с печальной стоической собакой возились воробьи.

– Вы хорошо занимались всю неделю, – усмехнулся сэнсэй, привычным движением руки приглаживая массивную рыжую бороду.

Мы исполнили ритуал Малого Поклона, упражнение, которое в первый год моего обучения стало самым ненавистным. Ничего, привык, пообтерся. Человек состоит из привычек – так говорят в народе, а в таких вещах, не требующих немедленного мордобития или пьянства, народ ошибается довольно редко.

Сэнсэю самое место на сцене какого-нибудь театра, паузу он держать любит и умеет. Иногда, когда его рядом нет, позволяю себе подумать о том, что любовь к паузам все же сильнее умения. Незначительно.

На провокацию не поддался никто. Из нашей дюжины каждый помнил о том, что случается с нетерпеливыми учениками. Чьими руками выкрашен забор, отремонтирована полоса препятствий и смонтирована система первоначального тестирования? Правильный ответ будет звучать так: «Не нашими руками, но руками учеников нерадивых и нетерпеливых». Провести черту, отделяющую себя от всех своих отрицательных качеств, – обязанность каждого из нас.

Паузу убил Афанасий. Мастерски, влет убил. Так разрушить весь драматизм умеет, по-моему, только он. Этому не научишься – талант нужен.

Дворник появился из-за угла. Появлялся он частями: сначала шелестящая и вздымающая только что упавшие снежинки в воздух метла, затем руки в аляповатых красных перчатках и уже под занавес – сам Афанасий, перманентно подвыпивший и небритый. Я краем уха слышал, что в Британии стало модно щеголять с трехдневной щетиной, даже цирюльники спешным порядком изучают какое-то хитрое бритье, от которого щетина выглядит именно трехдневной. Так вот. Афанасий – в этом и только в этом отношении – чрезвычайно моден. Без цирюльников и всякой зауми.

Кое-кто из недавно поступивших не сдержал улыбки, но сэнсэй в этот раз действительно пребывал в благодушном состоянии. Логика подсказывала, что подобное настроение вкупе с уже прозвучавшей оценкой нашей деятельности означает какие-то приятные новости. Как самый старший ученик я знал, что Поликарп Матвеевич и логика не всегда совместимы. Недаром приезжавший к нему в гости прошлым летом дзен-буддист остался очень доволен посещением России.

– !… – выдохнул Афанасий, обнаружив на заднем дворе школы всех учеников разом.

Ага. Вот и еще одно ускользнувшее от моего внимания звено головоломки. Обычно сэнсэй делит нас на три группы и занимается с каждой по очереди. Тесноват дворик для дюжины молодых бугаев с мечами и мечтами о славе нескромных масштабов.

– Присаживайся, Афанасий, – вздохнул сэнсэй, оставляя в покое бороду. – Послушаешь вместе со всеми.

Я бы на месте дворника сначала подумал, куда садиться. Ближайшая скамья стояла посреди сугроба, прислонившегося к бане. Афанасий сел прямо на землю. На промерзшую и только что посыпанную сажей землю. Сел и метлу на колени пристроил. Совсем комично, даже в глазах сэнсэя смешинка проявилась. Значит, речь толкнет. Как пить дать.

– Значит, так, ученики мои… – начал Поликарп Матвеевич, кладя шуйцу на рукоять меча, высовывающуюся из-за пояса. – Новости есть. Интересные новости. У нас появится еще один ученик. Лично я, по своему желанию, никого нового брать бы не стал. С вами, оболтусами, не успеваешь как следует разобраться, а тут еще и тринадцатый. Но… меня попросили.

К тому моменту, когда сэнсэй признался, что его попросили, я уже вовсю удивлялся. Тринадцать недаром считается несчастливым числом, и тредекафобия не на пустом месте появилась. Есть что-то во всей этой нумерологии, что не самым лучшим образом взаимодействует с людьми. Считайте меня суеверным, но разве собранная человечеством статистика ни о чем не говорит? А тут еще «попросили». По-моему, удивился даже Афанасий, работавший у сэнсэя задолго до моего поступления в школу.

Поликарп Матвеевич не признавал протекций. Категорически. Ему могли сулить золотые горы, но взять того, кто ему не приглянулся, сэнсэй не согласился бы ни за какие деньги. Старые знакомства? Вероятно. Но стоило ради этого сообщения ставить на уши всю школу да еще перед этим многозначительно упоминать об успехах в обучении?