Пробужденный - Коллин Хоук

– Бедняжка, – принялась кудахтать Блондинка, пока Рыжая отряхивала мне спину, а потом невозмутимо вытирала пальцы салфеткой. – Ничего, здесь ты в безопасности. Все позади.

После этого Блондинка пустилась в рассуждения о новом дизайнере, которого ей насоветовала подруга подруги, и я рассеянно уставилась в окно. Однако насладиться видом мне не удалось: желудок снова скрутило, мышцы обожгло болью, а дыхание сбилось без видимых причин. Не прошло и секунды, как я заметила мужчину. Он возвышался посреди тротуара, словно выставленный из музея обелиск. Мужчина в белой юбке и без ботинок.

Жителей Нью-Йорка сложно чем-то удивить, но этому парню удалось произвести фурор. Натыкаясь на него, толпа распадалась на два возмущенных ручейка, но ему явно не было дела до учиненного переполоха. Задрав голову, он медленно поворачивался вокруг оси, будто никогда раньше не видел небоскребов. Затем он шагнул на проезжую часть, и я непроизвольно вскочила.

В следующую секунду в него врезался автомобиль.

– Кэсси, Кристи, Кортни, простите, мне надо бежать!

И я, в панике схватив рюкзак, бросилась через боковой выход на улицу. Странная сила притягивала меня к этому человеку, который возбуждал во мне одновременно ужас и восхищение. Правда, теперь я уже не была уверена, что хочу найти его в живых.

Я выскочила на улицу и, растолкав прохожих, кинулась к парню. Да что со мной такое? Складывалось впечатление, что мое тело мне больше не принадлежит и я просто наблюдаю за его действиями со стороны.

Когда я добралась до своего незадачливого знакомца, неприятный осадок от нашей первой встречи совершенно рассеялся. Автомобиль не просто сбил парня, но и отбросил его на встречную полосу, так что в него врезались минимум дважды. Из угла рта сочилась струйка крови, на голове зияла ужасная рана. Смуглый бок был исполосован царапинами, голые ноги казались порезанными, точно ножом. Одна рука торчала под неестественным углом, правое плечо было рассечено до кости, а широкая грудь выглядела так, словно парня привязали к стулу и долго и упорно избивали. Разумеется, прохожие не придумали ничего лучше, кроме как столпиться вокруг и снимать происходящее на телефоны.

– А ну прочь! – заорала я на них неожиданно для самой себя, а потом принялась отпихивать зевак руками, когда некоторые камеры обратились и на меня.

По правде говоря, они вряд ли знали, как помочь человеку в такой ситуации. Я и сама не знала. На самом деле я удивилась, что он вообще жив.

Стоило парню меня увидеть, как его глаза – сейчас скорее янтарные, чем зеленые, – впились в мое лицо и больше от него не отрывались. Он был испуган, растерян и явно страдал. Его эмоции накатывали на меня волнами, вызывая жгучую жалость. Внезапно кожу обдало жаром и начало покалывать, словно горячими иголками. Мне не было нужды воображать, как он себя чувствует – я словно испытала все это сама. Надо ему помочь.

Парень едва дышал, но, заметив меня, все же сделал попытку приподняться.

– Я нашел тебя, Юная Лилия, – выдавил он, и эти слова вдруг показались мне более весомыми и осмысленными, чем все, которые я слышала до этого. Сейчас он выглядел древним воином, умирающим на асфальтовом поле боя.

Я опустилась на колени и осторожно коснулась гладкой кожи его руки, чудом не изрезанной в клочья.

– Это точно, – сказала я с мягким укором. – Но посмотри, какой ценой!

То обстоятельство, что он был смертельно ранен – а может быть, и доживал свои последние мгновения, – наложилось на недавний приступ эмпатии, когда я буквально на своей шкуре ощутила его состояние. От былых страхов не осталось и следа: на ярком дневном свете они лопнули, как мыльные пузыри.

Конечно, парень был не в себе – теперь я в этом не сомневалась, – но относился скорее к типу достойных сочувствия чудаков, чем кровожадных маньяков. Я зря окружила его зловещим ореолом. Распластанный посреди улицы, весь в крови, он вызывал исключительно жалость.

Парень шевельнулся и тут же зашипел от боли. Видимо, у него была сломана нога – а может, и бедро. Я вытащила телефон и уже начала набирать 911, когда он поднял здоровую руку.

– Помоги мне, – взмолился он.

Я указала на телефон.

– Это я и собираюсь сделать!

– Нет, – он покачал головой и закрыл глаза, видимо, пережидая очередной приступ боли. Через несколько секунд он снова поднял на меня взгляд – и я вдруг поняла, что не могу шевельнуться. Шум Нью-Йорка словно смыло огромной приливной волной. Весь мир, кроме нас двоих, перестал существовать, и я поняла, что стремительно тону в зеленых омутах его глаз. Господи, какой же идиоткой надо быть, чтобы так быстро потерять голову?!

– Помоги мне, – повторил он. Эти простые слова рассеяли странный транс, в который я с такой охотой погрузилась. В уши снова ударила какофония мегаполиса. Я машинально разжала пальцы, и телефон полетел на землю – но я едва ли заметила, как от него отскочила задняя крышка. Более не раздумывая, я взяла парня за здоровую руку.

В ту же секунду нервные окончания обожгло нестерпимой болью. Из глаз брызнули слезы. На краю сознания вспыхнула и мгновенно погасла мысль, что вот так и выглядит казнь на электрическом стуле. В нос ударил запах горячего масла, я вскрикнула и сжала зубы, чтобы не потерять сознание. Еще пара бесконечных секунд, наполненных предсмертной агонией, – и боль начала отступать, пока не превратилась в горячее покалывание по всему телу и крохотные разряды статического электричества, приподнявшие мне волосы на затылке. Я сморгнула слезы. Между нами и толпой словно выросла невидимая стена: прохожие по-прежнему щелкали мобильными, но никто не сделал и попытки подойти.

Все мышцы ныли, отходя от недавнего шока. Я чувствовала себя выпитой досуха, будто меня заперли в парилке и забыли там на пару часов.

Вдруг кто-то осторожно сжал мою руку – и я, вспомнив, где нахожусь, с ожесточением вырвала ладонь.

– Что это было? – прошипела я. Эйфория от роли доброй самаритянки прошла бесследно. Теперь меня переполняли только гнев и возмущение. – Что ты сделал?!

Вопрос прозвучал наполовину обвинением. Я чувствовала себя обесчещенной, хотя не смогла бы сказать почему. Это ощущение вызвало у меня новые слезы.

Парень смерил меня долгим взглядом, и на мгновение мне показалось, что он жалеет о сделанном. Затем, так и не снизойдя до ответа, он вздохнул, вытер с губ кровь и осторожно поднялся, как будто не был уверен, что ноги ему подчинятся. Собравшиеся зеваки разразились восхищенными возгласами, торопясь сделать еще несколько снимков чудесного исцеления.

Однако это оказалось и вполовину не так удивительно, как его реакция на толпу. У парня был модельный рост, и поскольку я до сих пор стояла на коленях, мне пришлось вывернуть шею, чтобы разглядеть его лицо. Полуденное солнце окружало его голову золотым нимбом, поэтому я никак не могла сфокусировать взгляд – но и без этого поняла, что он медленно поворачивается по кругу, благосклонно улыбаясь и кивая зевакам.