Кодекс Рода. Книга 4 - Егор Золотарев

виде сбитого насмерть пса у обочины или болезни одного из ее друзей. Но сегодняшние слезы были от личного горя. В этом я был уверен. Она так плакала из-за отца и когда хоронила своих родителей. Именно поэтому я так всполошился и, не раздумывая поехал домой. Я знал, что пока не вернулся отец, ответственность за нее лежит на мне.

К вокзалу мы подъехали вовремя. Поэтому, как только купили билеты, на поезд объявили посадку. Нам достались дешевые билеты в четырехместном купе, но мне было все равно. Главное, что я уже через сутки с небольшим буду дома в Москве.

По пути я еще пару раз хотел связаться с матушкой, но ее мобилет упорно молчал, чем заставлял меня еще сильнее нервничать.

Из еды мы с собой ничего не взяли, поэтому Семен согласился составить мне компанию в вагоне-ресторане. Я съел все, что принесли, но даже не обратил внимания на вкус блюд. Главное, что сытый. Зато Семен придирался к каждому блюду, а под конец ужина пожаловался на несварение.

Мы вернулись в купе, в котором нам обоим достались верхние полки, и легли спать. Нам повезло, что снизу была пожилая пара, которая не доставляла хлопот, в отличие от соседей через стенку, которые взяли с собой гитару и веселились всю ночь.

На следующий день я не мог усидеть на месте, поэтому вышагивал по узкому коридору, с нетерпением посматривая в окно. Мне казалось, что поезд нарочно медленно едет, зная, что я очень тороплюсь. Конечно, это было не так. Поезд прибыл вовремя, мы с Семеном вышли из здания вокзала и сели в первое попавшееся такси. Привокзальные таксисты брали намного больше, надувая приезжих, но мне было все равно. Главное доехать быстрее.

Как только мы остановились у особняка, я всучил ему несколько купюр, выскочил из машины и ринулся к дому.

На стук в дверь открыл новый дворецкий и сразу же сказал, что матушка в своей комнате и почти не выходит. На ходу я бросил ему шубу и, перепрыгивая через несколько ступенек, бросился наверх.

Я остановился у двери комнаты матушки и, отдышавшись, постучал.

— Матушка, это я, Можно мне войти?

— Входи, сыночек, — услышал я ее слабый голос.

В комнате царила полутьма и пахло травяными отварами. Матушка лежала на кровати и протягивала мне руку.

— Наконец-то ты приехал. Теперь мне будет легче перенести то, с чем я столкнулась.

— Что же произошло? — напрягся я и опустился рядом с ней.

— На меня завели уголовное дело и грозятся отправить на каторгу на рудники, — ответила она и закрыла лицо руками.

Глава 3

Российская Империя. Город Москва.

Я недоверчиво смотрел на матушку, переваривая услышанное, а она тихо плакала.

— Матушка, давайте поподробнее. Какое еще уголовное дело? За что?

Она вытерла слезы уголком одеяла, села и потянулась к графину с водой.

— Я помогу, — сказал я, налил в стакан воды и поднес ей.

— Спасибо, сыночек, — всхлипнув, ответила она и медленно попила воду.

Услышав про уголовное дело, я подумал, что это какое-то недоразумение и достаточно во всем разобраться, чтобы отвести от нее подозрения. Поэтому с облегчением выдохнул, поставил рядом с собой пиалу с орешками и принялся есть.

— Матушка, пойдемте что-нибудь поедим? А то я голоден, — предложил я.

— Ромочка, я тебе еще не все рассказала. Мне пришла повестка, поэтому завтра с утра иду на допрос, — у нее снова дрогнули губы.

— Давайте с самого начала. Уверен, здесь какое-то недоразумение, и мы быстро во всем разберемся, — я взял ее за руку.

— Помнишь последний благотворительный прием, который я организовала сразу после Нового года?

— Конечно, помню, — кивнул я. Именно тогда я и познакомился с Алмазовым.

— Мы тогда собрали довольно крупную сумму. Особенно щедрыми были гости, приглашенные из Екатеринбурга. Через два дня, когда все, кто обещался и хотел поучаствовать, перевели мне деньги, я поехала в банк, чтобы направить их на счет женского приюта. Девушке-кассиру я дала реквизиты и велела отправить деньги туда. Она что-то долго оформляла, а затем сказала, что через два дня деньги поступят. Я позвонила в приют и предупредила, что деньги скоро будут. Они меня так благодарили, — по еще щекам снова потекли слезы.

Я терпеливо ждал продолжения, хотя и так понимал, что она скажет дальше.

— Через неделю они мне позвонили и сказали, что денег до сих пор нет. Я тут же поехала в банк к той девушке, а она сказала, что отправила деньги, куда я велела и показала мне мою подпись на квитанции. А я тогда машинально поставила подпись, даже не проверила, потому что торопилась по делам. Да и к тому же привыкла доверять людям, тем более в банке, с которым мы много лет уже работаем. Оказывается, деньги ушли на чужой счет и уже сняты оттуда. В договоре было прописано, куда я должна отправить деньги, поэтому руководство банка заподозрило меня в мошенничестве и обратилось в полицию. Как же я теперь буду смотреть в глаза своим друзьям и прочим благотворителям? У меня всегда была безупречная репутация-а-а, — снова не сдержалась она.

— Матушка, слезами делу не поможешь. Лучше скажите мне, в какой банк вы ездили и как зовут ту девушку-кассира.

— Банк тот же самый, с которым мы постоянно работаем, а девушку зовут Анна Брошкина. Что ты хочешь делать, сынок?

— Съезжу в банк…

— Он уже закрыт, — прервала она меня.

— Хорошо, значит, завтра с утра поеду в банк и поговорю с этой Брошкиной.

Я уговорил ее спуститься вместе со мной и поесть горячего супа. Матушка немного успокоилась, поэтому согласилась. Пока она переодевалась и причесывалась, я пошел в свою комнату, чтобы умыться и сменить дорожную одежду на легкий домашний костюм.

В столовую мы спустились вдвоем и встретили обеспокоенного Семена.

— Ваше Сиятельство, Раиса Петровна, мы летели к вам на всех парАх. Прошу, не мучайте меня неведением и объясните, что случилось, — торопливо проговорил он, прижимая руку к груди. Наверное, опять сердце прихватило.

— Успокойся, Семен. Теперь, когда мой сын вернулся домой, все наладится. А ты поешь и обязательно отдохни. Если понадобится лекарь, то сразу мне скажи об этом, — она улыбнулась и провела рукой по его плечу.

— Спасибо, Ваше Сиятельство. У меня камень с души свалился. Я даже думать боялся о том, что здесь происходит. Но вижу, что у вас все хорошо. А это значит, что и мне станет легче, — он снова поклонился и зашаркал в сторону кухни.

Матушка велела служанке Глаше накрывать на стол