Ричард Длинные Руки - принц-регент - Гай Юлий Орловский

Кончики пальцев ощутили холод. Я остановился с поднятой ногой, вслушался, не отрывая руки от камня, затем аккуратно приложил и ладонь.

Холод потек в руку медленно, но вскоре кисть занемела, я поспешно отдернул, уже белую и покрытую инеем, потряс, разгоняя кровь, сердце стучит в бешеном темпе, размораживая смерзшиеся капилляры.

Гарнец наблюдал за мной из-под приспущенных век, сидя на обломке камня и делая вид, что дремлет.

— Что-то случилось? — спросил он.

— Палец поцарапал, — ответил я.

— Помощь нужна?

— Не смеши, — ответил я. — Я паладин, у меня самолечение весьма как бы мощное. Вход был здесь?

Он поднялся, оглядел меня оценивающе.

— Как-то почуял?

Я ухмыльнулся.

— Ты же сам сказал, здесь не умищем надо, хоть его у меня палаты, а первобытными инстинктами, полученными нами от нашего великого прародителя Змея…

Он поморщился.

— Поменьше бы ты о Змее…

— Как это? — изумился я. — Если даже Иисус сказал своим апостолам, будьте кротки, как голуби, что летают низко и на все срут, и мудры, аки змии! Не-е-ет, против Змея, нашего прародителя, стыдно говорить плохие слова, пусть даже он и не был безупречным с точки зрения строгой церкви… А кто из нас, если совсем уж честно, не становится таким же Змеем, завидев Еву с вот такими?.. Ага, все понял!

Он пробормотал:

— Понял-то понял, но не о всем, что понимаешь, можно говорить вслух, да еще если в приличном обществе. И пусть я сейчас в неприличном, но где-то же есть и приличные?

— Есть, — заверил я, — только нас там нет. Хотя, если мы там будем, какие будут приличные?.. В общем, если вход был не здесь, то я не знаю хто вообще.

— Как ты узнал?

— А вот это серьезный вопрос, — сообщил я. — Дело в том, что с той стороны копают. Ну, роют… Или грызут. Это неважно, главное в том, что защиту, поставленную аббатом, ломают весьма усердно и, хуже всего, успешно.

Он посмотрел исподлобья, уцелевшая половина лица приобрела синюшный цвет.

— Почему так решил?

— Я их чую, — ответил я. — Сомневаюсь, чтобы аббат поставил такую тонкую стенку и ушел довольный. Наверняка ставил так, чтобы не слышать, а потом еще наложил пару слоев… или рядов. Для гарантии.

Он проговорил медленно внезапно охрипшим голосом:

— Если это правда…

— Я их чую, — напомнил я. — И ход был здесь, верно?

Он кивнул.

— Беги наверх и поднимай тревогу. А я тут посмотрю, что можно сделать…

— Только не долбись с этой стороны, — предупредил я и, развернувшись, отбежал на полдюжины шагов, а там грянулся оземь, как пишут в древних летописях, и взметнулся крыластым змеем, хоть и некрупным и не очень страшным.

Я обещал больше не летать в облике этой мерзкой твари, по крайней мере на виду, но сейчас ввиду особых обстоятельств внесся прямо в зал, грянулся на красиво расчерченные квадратами и ромбами плиты пола, как можно быстрее поднялся, злой и взъерошенный.

— Тревога! — прокричал я. — Враг у ворот!

У двери, что ведет в покои настоятеля, вскочили двое крепких монахов, но вперед вырвался отец Мальбрах.

— Тихо-тихо, — прокричал он почти плачущим голосом. — Отец настоятель очень устал после той изнурительной для него прогулки… спит, не тревожьте! Что стряслось?

— То, — сказал я, — что случается со всеми, которые думают, что выстроенные в древности стены удержат и новых врагов! Не удержат, дорогой, отец Мальбрах.

— Да что случилось?

— Защитная стена, — сообщил я, — что вы поставили внизу, уже трещит под напором сил Зла.

Он с заметным облегчением вздохнул.

— А-а-а, это… Не волнуйтесь, брат паладин. Там запас прочности выше, чем думаете. Меня сейчас вообще интересует… зачем вы это делаете?

— Что? — спросил я туповато.

— Помогли с братом Целлестрином, — сказал он, — теперь вот так волнуетесь, как бы в наш мир не прорвалось некое древнее зло глубин…

Я сказал саркастически:

— А предположить, что делаю бескорыстно? Ибо паладин и все такое? Я же весь в белом?.. Ну, иносказательно, на самом деле вообще очень яркий, красочный и разноцветный, как павлин.

Он проговорил с сомнением:

— Да могли бы… но что-то в вас еще такое, что заставляет предположить, что вы… как это сказать помягче, значительно разностороннее, чем праведник.

— Да? — спросил я с интересом. — Ну, спасибо… не ожидал.

— Да это не совсем комплимент, — ответил он осторожно. — Брат Жак сказал бы в лоб, что это совсем не комплимент, а мы вот с отцом Форенбергом предположили, что у вас есть и другие мотивы, раз уж вы сами себя обозвали таким мерзким словом, как политик… что говорит о вашей, как бы это сказать…

— Скромности, — сказал я и опустил глазки, — и великом смирении перед. И вообще зело. Да, весьма!

— Да, — произнес он кисло, — как бы скромности… И даже великом смирении, как вы сказали в своей несомненно великой скромности, — добавил он ядовито.

Я вздохнул.

— Вы правы, святой отец. Скромность моя велика и удивительна. Сам иногда дивлюсь и потрясаюсь целыми часами, когда полдня стою перед зеркалом. Вот уродился же такой умный, красивый, замечательный, но почему такой скромный?.. Не понимаю… Конечно, я все делаю бескорыстно, это же так естественно — делать добрые дела за просто человеческое, а иной раз и за нечеловеческое спасибо!.. Однако же, раз уж я тут, то от оплаты отказываться не стану, не смогу вас так грубо и несправедливо обидеть ввиду врожденной деликатности, что так усилилась в процессе общения здесь с вами…

К отцу Мальбраху приблизился отец Аширвуд, первый помощник Кроссбрина, послушал меня внимательно, и когда отец Мальбрах начал морщиться и кривиться, кивнул и сказал с полным пониманием:

— Да-да, мы понимаем ваши терзания, брат паладин. Это так трудно — принимать хоть благодарности, хоть всего лишь мирские деньги! Особенно такой чувствительной натуре.

— Золотые слова! — воскликнул я.

— Так что же вы хотите? — спросил он уже деловым тоном.

— Я собирался сказать, — ответил я, — что просто от ваших щедрот… сколько дадите, то и будет достаточно, но убоялся, что вы в своем великодушии и щедрости отдадите мне весь Храм и монастырь, а мне будет так неловко…

Отец Мальбрах, честная натура, возвел очи горе, а отец Аширвуд сказал почти весело:

— Да-да, вы все удивительно точно поняли!.. Как я слышал, брат Гарнец кует для вас какие-то особые доспехи?

Я отмахнулся.

— Да что там особого… А плату с него возьму совсем пустяковую. Я надумал, знаете ли, мир спасти, потому мне нужно, чтобы помогли в деле поискать оружия или средств против Маркуса. Потому как бы вот помогаю вам по мелочи.