Цепной пес самодержавия - Виктор Тюрин

– Ваше императорское величество, что вы знаете о трагедии семьи Волиных?

– Волины? Интересно, что я должен о них знать?

«Что и требовалось доказать. Меня выставили убийцей двух славных офицеров, а о подоплеке дела, позорной странице из жизни Бахметьевых-Кречинских предпочли не упоминать. Логично. Если об этом узнают в обществе… Скандал будет… На пол-России слухи разнесутся».

– Капитан Волин, вызвавший на дуэль графа, защищал честь своей семьи… – начал я, затем кратко изложил рассказ о двойном горе, постигшем семью Волиных. Подпоручик, услышав о «подвигах» графа, занервничал, а затем и вовсе опустил глаза в пол, словно набедокуривший мальчишка, которого застали на месте преступления. У императора уже на середине моего рассказа исчезло злое раздражение, оставив вместо себя досаду. Стоило мне замолчать, как он ткнул потухшую папиросу в пепельницу, резко встал и, ни слова не говоря, обойдя стол, остановился у окна. Несколько минут стоял неподвижно, глядя в окно, потом резко обернулся ко мне и сердито спросил:

– Почему они не обратились непосредственно ко мне?!

– Все очень просто, ваше императорское величество. Их запугали, а затем купили. Кто они, а кто камергер его императорского величества двора Бахметьев-Кречинский?

Последнюю фразу я произнес со скрытой издевкой. Императору не понравились мои слова, что было заметно по тени раздражения, мелькнувшей на его лице, но он сделал вид, что ничего не заметил, и только спросил:

– Если такое понадобится… они будут согласны предстать перед судом и дать показания?

– Да, ваше императорское величество.

– Хорошо! Теперь я хотел бы вам заметить, поручик… – как вдруг резко оборвал фразу, словно только теперь заметив Батюшкина, и тут же отпустил его: – Вы свободны, подпоручик!

Стоило за офицером закрыться двери, как император, при этом было видно, что он сдерживает себя, резко стал мне выговаривать:

– Пусть это объясняет и даже по большей части оправдывает… гм… ваши действия, поручик, но решать подобные дела частным порядком неприемлемо! Недопустимо! Все должен решать офицерский суд чести! И только он! Вы противопоставили себя офицерскому обществу и нарушили правила Дуэльного кодекса! Здесь граф прав!

Негодование государя было оправдано его личной жизненной позицией. Несмотря на внешнюю мягкость характера, император Николай II весьма положительно относился к самому факту существования дуэлей. Известны случаи, когда поединки совершались с его разрешения, как, например, дуэль, состоявшаяся в 1908 году между генерал-лейтенантами К. Н. Смирновым и А. В. Фоком.

– Пусть так. Вот только насчет слова «убийца» я не согласен, пусть лучше будет «палач».

В ответ император только досадливо поморщился, так как понял, что все его возмущенные высказывания прошли мимо моего сознания, при этом зная меня, развивать эту тему не стал, а затем поинтересовался:

– Капитан Волин… Как его раны?

– Выздоравливает, ваше императорское величество. Ему бы отпуск по здоровью…

– Выпишут! Будет ему и отпуск, и деньги! – этими словами он выплеснул из себя остатки раздражения и вернулся к своему обычному состоянию. – Сергей Александрович! Вам надо будет на какое-то время уехать из столицы. Нам не нужны лишние сплетни, а главное – поводы для новых дуэлей! Гм! Я знаю графа и могу с определенностью сказать, что сын пошел в отца. Надеюсь, вы поняли меня, поручик?

– Понял, ваше императорское величество, и полностью с вами согласен.

Государь бросил на меня слегка удивленный взгляд, как-то больно быстро упрямый и в какой-то мере дерзкий поручик согласился с ним. Нет ли тут подвоха?

– Вот и отлично. Куда думаете отправиться?

– Поеду с полковником Пашутиным в Берн. На три-четыре недели.

Император бросил на меня косой взгляд. Он явно чувствовал себя обманутым, причем при этом сам загнал себя в ловушку.

– Вы нужны мне здесь! – но сразу понял, что противоречит сам себе, поморщился и спросил. – Зачем вам это? Впрочем, к чему я это спрашиваю? Ведь ответ на подобный вопрос мне уже как-то дал полковник Пашутин. В ответ на предложение возглавить мою охрану, он ответил так: на мое место (в разведке) нет желающих, не говоря уже об острой нехватке профессионалов своего дела, а на место начальника охраны найдутся сотни людей, желающих занять подобную должность. Хм! Так и вы.

Я решил промолчать, не желая вызывать новый всплеск раздражения государя. Тот закурил, и какое-то время мы молчали, пока он не сказал:

– Бог вам судья, Сергей Александрович. Решили так решили. Идите.

Не успел я миновать караульных у ворот, как вдруг неожиданно увидел подпоручика Батюшкина. Судя по его белому, застывшему лицу тот явно замерз, поджидая меня. Увидев, быстро подошел ко мне и чуть хрипловатым от волнения голосом сказал:

– Приношу вам свои самые искренние извинения, господин Богуславский! Мне ничего не было известно о том, что произошло в семье капитана Волина. Граф рассказал нам совсем не то… Поверьте, для меня это будет уроком на всю жизнь! Я вот что хочу сказать… и пообещать. Сегодня в Офицерском клубе я всем расскажу о подлости Бахметьева-Кречинского!

– Вы не думаете, что за этим может последовать вызов на дуэль?

Его глаза сразу стали злыми и колючими.

– Я офицер, сударь! Честь имею!

Он резко и четко приложил руку к козырьку фуражки, затем по-уставному повернулся и зашагал, прямо держа спину и придерживая левой рукой шашку.

«Пойду и я. Навещу раненого».

Переступив порог больничной палаты, я, чтобы не нарушать традиции, сразу спросил:

– Ты как?

Несмотря на свой бледный вид, он заставил себя усмехнуться:

– Неплохо. У тебя как дела?

– Это не я лежу на больничной койке, а значит, мои дела лучше, чем твои. Кстати, у меня есть для тебя подарки. Держи. Вот тебе газета с некрологом одному графу.

Кривясь от боли, он неловко взял газету левой рукой, потом несколько раз пробежал глазами по странице, пока не нашел нужное место. Прочитал некролог один раз, за ним другой, и на его лице разлилось удовлетворение. Осторожно положил газету на кровать, потом поднял на меня глаза:

– Даже не знаю, как могу тебя отблагодарить, Сергей. Ты так много сделал для всей нашей семьи, что…

– Забудь. Вот тебе еще один подарок, – и я положил на газету пачку денег.

– Нет! Убери! Я и так должен тебе по гроб жизни! Убери их…

– Примешь. Если не тебе, то твоим родителям они понадобятся. Пусть свозят в Крым Гришку и Таню. Вчера мне довелось разговаривать с твоей матушкой, и она мне поведала, что у твоего брата после ранения появились проблемы с легкими, так что свои возражения оставь при себе, а сам подумай о родных. И еще. Насчет своей службы не волнуйся. Тебе дадут отпуск по ранению и выпишут деньги.