Сокол на запястье - Ольга Игоревна Елисеева

Сидевшие вокруг мужчины согласно закивали.

— Так всегда делается.

— Это Гекуба хотела тебя убить. — подтвердил Югей. — Но Кайсак хитрый! Кайсак дверь сломал и петухов зарезал.

— А как же… — Делайс не договорил, переведя взгляд на деревянный истукан в углу.

— Ай, ай! — расхохотался Югей. — Как страшно! — он вскочил повернулся к изображению Трехликой задом и спустил штаны.

Царь был потрясен. Всего пару часов назад эти люди плакали у ступенек храма. Неужели они притворялись?

— Кайсак не чтит эту обжору. — фыркнул Югей. — Кайсак поклоняется Гойтосиру, мужскому богу. А ты теперь Кайсак, раз отдал за нас кровь. Мы тебя не оставим.

Так Делайс неожиданно для себя стал «живым богом» и той части меотов, которая обычно не признавала власти царских мужей, да и самих цариц слушалась нечасто. Перемену в своем положении он почувствовал сразу. Его как законного владыку пригласили на зимние праздники Кайсака, где посвятили в братство. На руку Делайса надели золотой браслет из толстой крученой проволоки, оба конца которого были украшены оскаленными волчьими головами. Отныне власть над братством принадлежала ему. Тиргитао не имела права возразить, но затаила сильное недовольство.

С тех пор Югей стал для царя связным и правой рукой в общении с кочевниками. Сейчас Делайс знал, что степь готова взбунтоваться так же, как и горы. Оставалось только молить Иетроса, чтоб это произошло одновременно.

— Я все сказал. — Югей стал собираться. — Помни, после отгона скота на зимники.

Он выскользнул из андрона через окно, и за стеной послышался приглушенный возглас: «Чоу, чоу!» — которым степняки подзывали коней.

«Неужели Югей и по дворцу ездит верхом?» — изумился царь.

* * *

Утром следующего дня Бреселида услышала, что в столицу меотянок, прибыла глава рода Собак Крайлад с сыновьями и племянницами. Они обвиняли Умму в убийстве родичей и требовали выкупа.

Тиргитао назначила судебный поединок. Обычно такие схватки проходили во дворе храма Тюхе, богини судьбы. Но на этот раз, чтобы развлечь народ, царица велела перенести бой в театр.

Гости и придворные рассаживались на скамьи, покрытые разноцветными подушками.

— Смотри, вон Собаки. — Бреселида показала рукой на противоположный край площадки.

Там неуклюже переминались с ноги на ногу кряжистые горцы. Было заметно, что они впервые в жизни видят такое скопление людей. Шум, крики, мелькание ярких одежд производили на них пугающее впечатление. В отличие от Уммы, уже привыкшей к смене лиц и толчее, ее враги выглядели подавленными. Они диковато озирались по сторонам, что в сочетании со звериными шкурами и нечесаными волосами вызывало смех толпы.

«Да они издеваются над ними!» — с негодованием думала Бера, глядя на Собак. Она сама уже была одета и причесана, «как человек». Старая Гикая отдала ученице свои поножи, кожаный шлем и широкий боевой пояс.

Увидев на Умме эту драгоценную принадлежность женского вооружения, Бреселида хмыкнула. Девушка еще не была посвящена в воины и не имела права на «дар Ареса». Но сотница вовсе не осуждала старую «амазонку». Медведице предстояло сразиться с тремя противниками, и Гикая сделала все возможное, чтоб уравнять шансы.

В руке Уммы посверкивал короткий акинак, левое предплечье закрывал круглый щит из конской кожи. Ее враги были вооружены куда хуже. Мужчины сжимали грабовые палицы, Крайлад — кремневый нож. Так или иначе их было больше и, если собаки навалятся на Умму всем скопом, у девушки будет мало шансов выжить. Оставалось надеяться, что Тиргитао растянет представление на цепь поединков.

Царица еще не появилась. «Неужели так приятно заставлять себя ждать?» — с досадой думала сотница. Она отлично знала: сестра нарочно запаздывает, чтоб возбудить нетерпение публики. Когда Тиргитао, наконец, показалась в сопровождении эскорта «амазонок» в алых плащах, по скамьях прошелестел дружный ропот: «Вот она, вот она! Смотрите!»

Бреселида вдруг поняла, что ее это раздражает. Всадница скосила глаза и столкнулась с прямым чуть насмешливым взглядом Делайса. Ей стало не хорошо. Неужели он прочитал ее мысли? Женщина мгновенно замкнулась, точно раковина на берегу, сжавшая створки от солнца.

Царь покусал губу. «Я все придумываю. Вижу то, чего нет и быть не может. Она — верный пес Тиргитао. И какие бы разногласия не были между ними, Бреселида никогда не предаст царский род». Он тоже опустил голову. «Проси богов, чтобы вы никогда не сошлись с ней меч к мечу. А если сойдетесь, чтоб ты не отвернул. Потому что она не отвернет».

Внизу у самой кромки поля протрубили медные трубы, и глашатай громко объявил, почему назначен бой. Публика, не скрывая нетерпения, уставилась на противников.

— Тиргитао из чего угодно способна устроить балаган. — процедил сквозь зубы царь.

И снова быстрый взгляд Бреселиды был ему ответом. Они через чур хорошо понимали друг друга. Но в этом не было радости.

— Что? Как? Я опоздал? — над головами собравшихся послышалось хлопанье крыльев, и всклокоченный Нестор прямо с неба спустился в царскую ложу.

Бреселиду обдала волна лаванды.

— Ну ты и надушился! — не одобрила она.

— Это твой мальчик-козел. Он сказал, что от меня опять пахнет рыбой. Ну что, наше девочка держится? Уже оттяпала Собакам пару пустых голов?

— Да тише ты! — шикнул на него Делайс. — Еще ничего не началось. А что за мальчик-козел?

Всадница глянула на грифона с упреком: «Тянули тебя за язык?»

— Да, Бреселиде служит один недоделанный пан. — отмахнулся Нестор. — Подобрала его на дороге и нянчится с ним!

В глазах Делайса появилось нехорошее выражение.

— Пан? — свистящим шепотом спросил он. — И что же у него действительно ноги с копытами?

— А тебя не смущает, что у Нестора клюв и крылья? — отрезала «амазонка». — Смотрите на поединок.

И правда, бой уже начался. Как и предполагала сотница, Умме позволили драться с Собаками по очереди. Первыми были братья. С одним Бера разделалась играючи. Она подождала, пока он занес булаву, отклонила щитом удар и тут же ткнула мечом в распрямившееся тело противника.

Вздох удивления прошелся над трибунами.

— Один есть! Молодец! Настоящая амазонка! — захлопал крыльями философ.

— Хорошая работа. — перегнувшись за деревянный бортик ложи, сказал Делайс.

Гикая удовлетворенно кивнула.

— Кажется, я еще могу готовить всадниц.

— Ну и материал достойный. — царь с нарочитым вниманием рассматривал рослую медведицу. — Есть из чего лепить.

Гикая зарделась.

— А какую я ей поставила осанку!

Она уставилась на Бреселиду, ища одобрения, но сотница не удостоила ее ни единым словом похвалы. Ее губы сжались, и она, высоко подняв бровь, глянула на царя. Делайс продолжал с наигранным интересом наблюдать за поединком.