Седьмой царевич - Иван Шаман

рассказывать всё, что интересно. Или, наоборот, устроить браваду и заработать на задержание. А ему очень нужно получить хоть какое-то реальное основание, иначе потом его сожрут с потрохами конкурирующие службы.

Это один из явных минусов, но в то же время и явных плюсов государственной службы. Если ты действуешь строго по уставам и закону, ты в своём праве, и никто не смеет тебе перечить. Но если ты проявляешь излишнюю инициативу… На одного исполнителя всегда найдётся два проверяющих. А уж на бедного капитана, в случае необходимости, их может и десяток слететься, словно стервятники.

— Подождите здесь, мне нужно несколько минут, — заведя меня в допросную, сказал Сёчев и, выйдя, запер дверь с той стороны.

— Ясно, значит, идём по тяжёлому пути, — вздохнул я и, отодвинув стул, сел на место, которое изначально предназначалось следователю. Скинул пиджак, положил ноги на стол и укрылся как одеялом, и попытался вздремнуть. Если они рассчитывают взять меня измором, у меня для них плохие новости.

Но заснуть никак не получалось. Из головы никак не хотел уходить недавний разговор с Житовым. Может ли такое быть, что следователь подрабатывает на боярина и таким образом хочет сделать меня более сговорчивым? Вполне. Им для проворачивания грязных делишек позарез нужен порт.

Уверен, они пока проворачивают всё в чёрную и с текущим, таскают контрабанду, не выплачивая налоги. Но если у них будет свой порт, можно будет развернуться по полной программе. Любые товары, никакого контроля. А случайный патруль погранцов вполне можно и подкупить, или отбрехаться с помощью титула и запрета на осмотр.

Да… Какой простор для криминала! А ведь императору даже невыгодно сейчас прижучить уродов, идущих на такое. Он, наоборот, всеми силами должен поддерживать только начавшее подниматься дворянское и боярское сословие. А люди инициативные и пробивные часто стоят по ту сторону закона. До тех пор, пока сами не становятся законом.

Второй вариант — меня задержали, чтобы с помпой вытащить и показать, как меня ценят и всё подобное. Склонить на свою сторону. Тут уже могут быть разные интересанты. От того же Житова, которому я точно звонить не стану. До его покровителей и прямых конкурентов среди бояр. Ну или представителей силовых ведомств, тех самых, в связи с которыми меня обвинял «отец».

Но и это далеко не худшее. Вполне мог осуществиться и третий вариант — я где-то накосячил. Оставил следы, ДНК, отпечатки… И это легко, потому что пока я помогал Алику — я не готовился, это была чистой воды импровизация. И облапал я там полно всего, пока клад искал. А ведь могли ещё и самого Алика с девушкой, чёрт, как её… да неважно. Вот их могли отследить в другом регионе, поймать, допросить и выяснить мою роль во всём произошедшем.

И что дальше? Сектанты… нет, там всё было чисто. Даже если следы ботинок и остались, то минимальные. Отпечатков точно нет. Свидетели? Только косвенные.

Ангар? Опять нет. Огромная площадь. Это надо конкретно знать, что искать. А там были сотни людей, как бандитов, так и их жертв.

Что меня могло с ними связать? Да ничего… кроме одного конкретного свидетеля. Абрам, чтоб ему икалось. Мог он дать против меня показания, когда его нашли медики? А зачем ему подобным заниматься? Но чисто теоретически — мог. И это было неприятно.

Что у него на меня есть, кроме свидетельских показаний? Я не видел объектива камеры в ломбарде, но это не значит, что его вообще не было. И тогда это самый неприятный вариант. Моя чуйка вполне могла такое пропустить, как не угрожающее жизни. Но вот отпуск оно мне точно сорвёт… Хотя вопрос юрисдикции…

— Вам тут что, гостиница? — недовольно проговорил Сёчев, со стуком закрыв дверь. — Что вы здесь устроили?

— Вы хотели, чтобы я дождался, так в чём проблема? — спросил я, легко убирая со стола ноги. — Присаживайтесь, вы же хотели со мной поговорить?

— Это моё место, — нависнув надо мной, проговорил оперативник.

— О, не знал. Но тут не подписано, а там свободно, — кивнул я, набросив пиджак. — О чём вы хотели спросить?

— Пересядьте, — проговорил мужчина, и я заметил, как у него дёргается глаз.

— Похоже, вы сами загнали себя в тупик, не зная, что со мной делать. Но, раз вам так нравится стул. И он для вас так важен… — я хмыкнул, переместившись на другое сидение, куда менее удобное.

— Итак, свидетель Карлсон, предупреждаю вас, что за любые лжесвидетельства и дачу ложных показаний в стране предусмотрен реальный уголовный срок. Вы меня поняли? — строго спросил он, положив перед собой папку с несколькими листами. — Скажите это вслух, для записи.

— Понял, чего тут не понять.

— Назовитесь и подтвердите, что вы являетесь свидетелем по делу о массовом убийстве и поджоге.

— Я, князь Пожарский Иван Васильевич, сего дня, против моей воли, был доставлен сотрудниками милиции и представившимся мне капитаном Сёчевым, в отделение полиции, — медленно и чётко сказал я, от чего тик следователя стал ярче, и дёргаться начала уже щека. — Подтверждаю, что он спрашивает меня о каком-то поджоге и убийстве, но я не могу являться свидетелем в деле, о котором мне ничего не рассказали.

— То есть вы отрицаете, что знаете о поджоге в Сочи?

— Ни в коем случае, конечно, знаю, — ответил я, и тот победно улыбнулся, но ненадолго. — Весь город о них знает. По новостям крутили и не раз. По радио. Слышал, что там кого-то убили. А ещё говорили, что должна приехать СИБ, чтобы расследовать смерть графини Барановой. Но не могу взять в толк, при чём тут я.

— Вы не упоминали пожар, в котором погибло восемь человек, произошедший за несколько дней до гибели графини.

— Разве было подобное в Сочи? — удивлённо спросил я.

— Это к сути не относится. Пожар произошёл в Адлере, ровно в тот день, когда вы прибыли в Адлер. Это подтверждают ваши билеты и чек с санаторного комплекса Адлер, — сказал москвич, положив сверху лист с чеком и написанными от руки показаниями. — Вы что-то знаете о произошедшем там?

— Увы, не могу вспомнить. Так уж вышло, что в поезде я познакомился с потрясающей девушкой, и все мои мысли были заняты полностью ею. Думаю, у вас по этому поводу даже есть свидетельства с ресепшена, — улыбнувшись воспоминаниям, проговорил