Один в поле воин - Михаил Нестеров

И еще одно воспоминание: она, покачиваясь, идет к двери, смотрит в глазок, снимает цепочку... Сама впустила убийц?

Грач...

Он что-то должен сделать... Что?.. Да, он должен прийти в ее квартиру, чтобы забрать кое-что из ее вещей. Был уже или нет?

"Володенька... на помощь... я здесь..."

Вспомнить, что она сожгла записку, оставленную Грачевскому, у нее не хватило сил.

Ее губы раскрылись несколько раз и сомкнулись. Они казались чужими, холодными, словно в них вкололи обезболивающее.

Грач проснулся среди ночи и долго не мог заснуть. Встал, попил воды, закурил, стряхивая пепел в раковину. Широко зевая время от времени и вытирая полусогнутым пальцем проступавшие в уголках глаз слезы, рассеянно думал, от чего он проснулся. Какой-то шум заставил его открыть глаза, что-то похожее на щелчок, донесшийся то ли с улицы, то ли из подъезда.

Он затушил окурок и вернулся в кровать. Снова надрывно зевнул, разбудив мать. Она что-то проворчала, заворочавшись, и затихла.

В последнее время старуха места себе не находит, переживает, думает, что ее сын снова начал воровать.

Несколько дней назад он пришел домой в новой одежде – чистый такой, постриженный, мать ахнула, опустилась на стул и запричитала: "Вовка... Что ж ты, сынок, делаешь-то, а?" Он ей "версию" о калымной работе: подрядился, мол, цистерны из-под мазута выпаривать, деньги хорошие, рассчитывают каждый день, одежду вот кое-какую купил, что ж ему, всю жизнь, что ли, возле матери сидеть? Она даже не дослушала. "Вовка, пожалей мать, Христа ради! Ведь если поймают, посадят надолго. Кто меня тогда похоронит?"

Ночью мать тайком обшарила его карманы и унесла содержимое на кухню. Включила свет и схватилась за сердце при виде золотой цепочки, денег, каких-то документов. Едва нашла в себе силы взглянуть на них, думала – чужие, ограбил кого-то. А документы оказались на его имя: справка на машину, водительские права. Она посмотрела, сколько стоит машина, и полезла за валерьянкой.

Ночью не стала будить его, а наутро спросила: "Ты у кого деньги-то своровал, а, Вовка? А цепочку? Ведь убьют дурака!" Он махнул на нее рукой и ушел. Думала, с концами, больше не придет. А потом все эти дни только и делала, что ждала милицию.

Грач не мог уснуть, лежал с открытыми глазами. Вообще-то он сегодня порадовался за Валентину. Хотя она толком ничего не объяснила, сказав только, что отпустила пленника, а следователь прокуратуры помог замять это дело. "Так что ты можешь за себя не беспокоиться". Глупая, да он не за себя беспокоится! И как ей объяснить это? Он, конечно, человек прямой, но что-то останавливало его, даже губы противились выговорить, что Валентина ему нравится. Удерживала мысль, что он – бывший зек, в настоящее время – "синяк". Но ведь в том, что он поднялся, – заслуга Ширяевой.

Если ничего не получится, он спокойно примет ту жизнь, которую оставил пару недель назад, – без сожаления. Но будут бередить душу мысли о Валентине.

Его так и подмывало пойти к ней прямо сейчас, ночью, разбудить, как однажды он сделал, напросившись в помощники, и сказать: "Валя..." Нет, начать нужно так: "Петровна... кстати, можно пройти?.. Петровна, я не разбудил тебя?.. Так вот, Валя... Одним словом... ты правильно сделала, что бросила этого гада ко всем чертям. Серьезно. Да, только за этим... Спокойной ночи".

Ладно, завтра с утра с ней поговорю, решил Владимир. Обязательно.

Валентина приоткрыла тяжелые веки, ощутила крепкую хватку на груди и ногах и покачивающие движения собственного тела.

– Не дави так сильно, синяки оставишь.

Кто-то ответил:

– Я только придерживаю.

И снова первый голос:

– Вот тут есть шнур от занавески.

– Выдержит?

– Должен. Черт! – Басовитый голос негромко выругался. Что-то упало с полочки, прокатилось по ванной, слабым эхом отдалось в ушах.

– Осторожно! – недовольно предупредил другой.

Над ее головой начала происходить какая-то возня.

– Все, готово. Так, по моей команде. Раз, два – взяли.

Валентина почувствовала, что ее приподняли.

– Чуть на меня... – командовал Костерин.

– Так?

– Да. Держи ее, я отпускаю одну руку... Еще чуть вниз. Тихо-тихо, осторожно опускай... Стоп! Ставь ее ногами на край ванны... Все, чу-уть приподними. Сейчас петлю накину... Видишь, она смотрит – отлично, мы успели. Так, перехватываемся. Я беру ее под колени и приподнимаю, ты придерживай за спину, чтобы не завалилась... Так-так, хорошо... Нужно повыше поднять, чтобы удар от веревки был естественным. Держишь?

– Да.

– Отпускаю.

Тело судьи устремилось вниз. В шею что-то с силой ударило. Рот непроизвольно открылся, выпуская наружу язык. Женщина забилась, однако руки развела в стороны, не пытаясь помочь враз онемевшему горлу.

Она умирала. Из ушей появилась пенистая розовая жидкость. Вот так, наверное, умирала и Света Михайлова, не понимая, за что ее убивают.

Прежде чем окунуться во мрак, она ощутила потерю равновесия. И длился этот миг нескончаемо долго: она искала руками опору, но не находила ее. И падала... набок, вот-вот ожидая удара... Наконец тьма окутала ее, яркой вспышкой полоснув по глазам...

Грач прижался к двери, весь превращаясь в слух. "Глазок" показывал пустую лестничную клетку. Пока пустую. Когда искаженные линзой дверного глазка на ней покажутся два человека, Грачевский будет молить бога, чтобы они быстрее пропали. Он дождется звука хлопнувшей подъездной двери и только после этого распахнет сначала свою дверь, потом – Валентины.

А раньше нельзя. Нельзя раньше.

Там, за стеной, в квартире судьи, происходило что-то страшное. Минуту назад, ощутив тревогу от вторичного негромкого звука за стеной, но больше по наитию Грач бросился в коридор и припал ухом к двери Ширяевой. Он услышал какие-то едва различимые шлепки, басовитое бормотание, тяжелые шаги, наконец более отчетливый мужской голос: "Сейчас петлю накину... Видишь, она смотрит... мы успели".

За этой дверью убивали Петровну.

Грачевский никогда не был трусом. Он ринулся на кухню. Но, сжимая в худых руках топорик для разделки мяса, неожиданно остановился. Сам не понял, почему сдерживает себя. Среди множества мыслей выделил две: он еще сумеет помочь Валентине, когда убийцы уйдут, и, может быть, главная: некому будет отомстить за нее, даже просто позвонить Маргелову, если он обнаружит себя, спугнет их. Церемониться они не станут, просто добьют свою жертву наверняка. Попутно замочат его. А так еще есть шанс, можно откачать.

Вот так же среди ночи, несколько дней назад Грач стоял перед заспанной судьей: "Берешь меня в помощники?.. Я видел двух человек... А вот основные появились только в день убийства".

Основные. На них работала "сладкая парочка" "киевлян", вела наблюдение за двором, снимала детей на видеокамеру. Появились они только в день убийства.