Одна на две жизни - Галина Львовна Романова

— Что? — Митина вскрикнула и, подпрыгнув на месте, зажала себе рот ладошкой. — Какой ужас! А почему он до сих пор не в тюрьме?

— Он сидел в тюрьме, но его отпустили. — Агния прикусила губу. — У них не нашлось доказательств. И потом — ты же сама слышала, у него огромные связи. За него заплатили!

— Какой ужас! — Подруга поспешила отодвинуться подальше, как будто общение с Ариэлом оставило отпечаток и на Агнии и теперь было страшно испачкаться. — Ой!

Ариэл как раз возвращался к дамам с двумя стаканами, наполненными лимонадом. От него не укрылось, с каким выражением смотрела на него Митина, и, присаживаясь на свое место, он шепнул Агнии:

— Ты чего ей про меня наговорила?

— Не твое дело, — также шепотом огрызнулась она.

— Как раз мое, раз за моей спиной меня обсуждают и поливают грязью. Моя репутация…

— Репутация? У тебя ее никогда не было! А если и была, то она уже давно и безнадежно испорчена!

Стакан с лимонадом она все-таки взяла, и, едва освободив руку, Ариэл обнял молодую женщину, привлекая ее к себе.

— Агни, — ухо обжег жаркий шепот, от которого по спине пробежали мурашки, — не отталкивай меня.

Горячие губы коснулись мочки уха, язык дотронулся до синей капельки сережки. Агнии хотелось провалиться сквозь землю. Мало того что он нагло пристает, так еще и делает это в людном месте. А если кто заметит? Митина вон уже все глаза проглядела. Сплетен не оберешься! Она — честная вдова, блюдет честь мужа и намерена еще год носить траур.

От неприятного продолжения и необходимости отвечать ее спасли фанфары. Громкие торжественные звуки государственного гимна враз заглушили гул голосов на трибунах. Люди напряглись, как-то сразу подтянулись. Многие стали вставать, приветствуя появившихся в ложе членов императорского дома. Ариэл вскочил в числе первых, разве что не отдавая честь и сразу перестав обращать внимание на своих спутниц, за что Агния была ему только благодарна.

Она впервые видела императора так близко. Собственно говоря, она вообще видела его впервые не на портрете и поразилась, насколько внешне это совершенно обыкновенный человек. Среднего роста, средней комплекции, в скромном костюме. Если бы не усыпанная алмазами голубая перевязь через плечо и звезда на груди, ни за что не догадаешься. Даже корона была какой-то обыкновенной. Императрица и наследник, одетые чуть ярче, в бело-голубые цвета государственного флага, держались позади государя. Митина всплеснула руками и восторженно охнула. Нет сомнений, что уже сегодня вечером она в красочных подробностях будет рассказывать всем и каждому о членах императорского дома, а также о тех людях, которым выпала честь сопровождать его величество и разделить с ним ложу.

Оркестр доиграл государственный гимн. Император еще немного постоял, приветствуя своих подданных, а потом махнул рукой на арену и сел в кресло.

Мастер Молос, ступивший на помост, пребывал во взволнованно-приподнятом расположении духа. Накануне он имел весьма содержательную беседу с ректором, и тот еще раз заставил его поклясться, что все пройдет как задумано.

Машина под мешковиной замерла. И старому алфизику пришлось даже ущипнуть себя, чтобы не отвлекаться на посторонние мысли. Но внезапно он подумал, что машина живая. Что она следит за ним, что она затаилась и прислушивается к гулу заполняющегося зрителями стадиона, к далеким звукам музыки, к шагам и голосам распорядителей.

Помощник подошел, запрыгнул на помост. Этот не церемонился — похлопал машину по боку сквозь мешковину.

— Отлично выглядишь!

— Что ты тут делаешь? — зашипел старый алфизик.

— А что? Нельзя?

— Нельзя! Особенно если учесть, что официально ты мертв! — Мастер Молос с тревогой оглянулся по сторонам, не заметил ли кто появления этого человека. Но вроде все обошлось. Констебли стояли в оцеплении как парализованные, зрители не спеша занимали свои места, в загородке под самой императорской ложей рассаживался оркестр.

— Да успокойтесь вы, мастер! Через несколько минут мы станем победителями, а победителей, как известно, не судят! Тем более, что в том убийстве обвинили совсем другого человека. Улика неопровержимая!

— Да уж… — Мастер Молос кивнул головой, признавая правоту помощника. Тот спокойно обошел вокруг машины, осматривая ее и разве что не заглядывая под мешковину:

— Ну как? Готов?

— Ты разговариваешь с ним… с ней… в общем, разговариваешь, как будто…

— А что тут такого? Наш эксперимент завершился удачно. Осталось лишь продемонстрировать почтеннейшей публике наши достижения и получить одобрение высокородных особ. — Он кивком головы указал на ложу, где скоро должен был появиться император с семейством и ближайшими советниками. — Тебе выпала великая честь — послужить на благо науки! И стать, возможно, провозвестником будущего! Подумай сам, — продолжал человек, обращаясь к машине как к живому существу, — ну что тебя ждало впереди? Еще лет сорок-пятьдесят, а потом что? Старость и смерть. А это — практически бессмертие! Сотни, тысячи людей будут только мечтать о подобной участи. Мощь. Сила. Власть.

Машина молчала. Да и как она могла бы ответить?

Оркестр дождался сигнала от распорядителя и заиграл государственный гимн.

— Ну, не подведи нас! — сказал человек, последний раз хлопнул машину по боку и спрыгнул с помоста.

Мастер Молос остался ждать. Демонстрация его достижения являлась гвоздем программы, а до него должны были выступать молодые мастера и подмастерья университета с других факультетов и направлений. Алхимики показывали «домашний фейерверк» и чудеса превращения одних веществ в другие. На глазах зрителей в больших стеклянных колбах из крохотных кристалликов вырастали причудливые растения. Биологи демонстрировали заспиртованных диковинных существ, полученных от скрещивания разных видов, — крольчонка с крылышками и четырьмя куриными лапками, рыбку, которая могла ползать по суше, жуткого вида существо без головы, но с глазами и ртом на животе. В остальном это был человеческий младенец мужского пола, и нескольким дамам в первом ряду стало плохо. Два подмастерья самого мастера Молоса вытащили динамо-машину и показали электрическую дугу. Все это и многое другое было мастеру Молосу неинтересно. Он смирно стоял возле своего изобретения и ждал, пока очередь дойдет до него.

Наконец выступили предпоследние — биологи показали настоящего живого гомункула, ходившего на поводке и выполнявшего простейшие команды, — и оркестр снова заиграл музыку, на сей раз какой-то вальс. Распорядитель объявил перерыв на пять минут. По рядам, словно только того и ждали, поспешили разносчики с пирогами, сладостями и разливным лимонадом. Зрители торопливо расхватывали угощение и жевали, не отрывая глаз от арены. Мастер Молос чувствовал нацеленные на него взгляды и слегка нервничал. Чтобы успокоиться, старый алфизик погладил бок машины:

— Ну, пора. Не подведи нас. Да и себя заодно!