Школяр - Дмитрий Таланов

Габриэль, однако, серьезно обиделась на друзей за их хохот. После отсидки в карцере она всяко им это показывала: и гневными взглядами, и фырканьем, и полным игнорированием. Втолковать ей что-либо представлялось невозможным. Она стояла на том, что, прибежав к ним за помощью, получила вместо неё оскорбительный смех и теперь знать не желает ни Филя, ни Яна.

— Габриэль, ты прибежала не за помощью, а за сочувствием, — сделал Ян попытку объясниться с ней хмурым октябрьским вечером, когда они волей случая оказались вместе на пути в трапезную. — Мне в тех обстоятельствах было затруднительно его выказать, а Филь этого не умеет.

— Не умеет, потому что вы оба бесчувственные колоды, — горячо заявила Габриэль. — А он так вообще пень, тоже мне брат!

«Он» находился в двух шагах от неё, но она даже не глянула в его сторону. Ян усмехнулся:

— Когда-нибудь ты оценишь его талант соображать и делать в то время, как остальные будут способны только на чувства!

Габриэль нашла себе утешение в обществе Курта. Но того, видать, ненадолго хватило выслушивать её жалобы, и, едва выпал снег, их перестали видеть вдвоем. А чуть позже выяснилось, что Ян оказался пророком.

Через полторы недели после Ночи Демонов Габриэль уляпала чернилами копию книги Альберта Великого и опять угодила в карцер, на сей раз переписывать испорченное, ибо девиц в Алексе кнутом не лупили. Затем, в начале ноября, она снова залила книгу чернилами и, испугавшись, поставила её на полку в библиотеке, никому ничего не сказав. Отец Бруно, сочинение которого она угробила, вызнал, кто последний его брал, и Габриэль снова отправили в карцер. Теперь ей предстояло переписывать всю книгу.

— Что-то здесь не клеится, — пробормотал Филь в ответ на потерянный взгляд сестры, которую Гарпия утащила с лекции по истории. — Что-то тут не так…

Филь был мастер ставить кляксы и поэтому редко писал чернилами с книгой перед собой. Он предпочитал написать черновик и потом переписать его начисто. А Габриэль была аккуратистка. Она просидела в заточении три недели и вышла оттуда бледная и осунувшаяся.

Встретив на следующий день Мету, Филь спросил:

— Как там Габриэль?

— Плачет. Говорит, что это не она, и боится, что на третий раз её выгонят.

Филь опасался того же, но Габриэль упорно не желала с ним разговаривать.

— Слушай, а может, кто-то заимел на неё зуб? — спросил он. — Может, это Анна?

Мета рассмеялась его предположению:

— Филь, Анна не будет скрываться! Она находит удовольствие в том, чтобы объявить противнику, кто именно его наказал.

— Тогда кто? — спросил он. — А может, она с кем поссорилась? Ты живешь с ней в одной комнате, может, она говорила что-нибудь!

Мета задумалась.

— Габриэль много говорит, но редко жалуется по-настоящему. Она лишь как-то упоминала, что надавала Норману тумаков, когда он настойчиво полез к ней. Восхищенный её голыми коленками, полагаю. Спросить его?

— Не вздумай, — в тревоге воскликнул Филь, — вспугнешь еще! Он или не он, но если он растреплет, всё будет насмарку. Дай мне время подумать!

Он думал до вечернего колокола. Вычислив методом исключения, что совершить преступление легче всего в библиотеке, Филь посетил её и потратил там значительное время, пока не сообразил, что ему нужно. Это будет стоить денег и хорошей головомойки, но при удаче он сумеет поймать крысу.

Вернувшись в дормиторий, он снял простыню с постели и принялся сосредоточено разрывать её на две полосы. Потом скрутил из одной полосы жгут и хорошенько подергал его, проверяя на прочность.

Ян наблюдал за ним, вытаращив глаза. Когда Филь стал вязать узлы, он заметил:

— Друг мой, принимая во внимание, что до отъезда на каникулы еще шесть дней, я бы сказал, это преждевременно. Потом, у нас их, вроде, стирают, а не рвут на части!

Филь вытянул жгут с узлами вдоль комнаты и смерил его шагами — не хватало еще примерно столько же. С немым вопросом на лице, он повернулся к Яну.

— Что угодно, — ответил тот, поднимаясь с постели, — только объясни, что происходит. Я умираю от беспокойства. Куда ты пойдешь с этим канатом?

— Крысу ловить, — сказал Филь, разрывая вторую простынь. — Еще мне нужно что-нибудь теплое из одежды. В библиотеке холодина собачья!

Ян выволок из-под своей кровати сундук и распахнул его, показав, что Филь может брать оттуда что хочет.

— Надолго? — поинтересовался он, и тут до него дошло: — Габриэль? То-то мне показалось всё это очень странным!

— Молчи, — быстро проговорил Филь, — и у стен бывают уши! Как получится… Хорошо, если только на одну ночь.

— Тогда возьми-ка еще вот это! — Ян выкинул из сундука на кровать теплые сапоги, перчатки, соболиную шапку и плащ, подбитый мехом. — Шапку пока сунь за пазуху, а плащ издалека сойдет за ученический. Помощь тебе понадобится?

— Не понадобится, — сказал Филь, покончив со второй простыней. — Это семейное дело.

Библиотека представляла собой большой барак, в котором, как кости в домино, стояли хлипкие высокие стеллажи. В пустом пространстве посередине располагался одинокий стол. Еще тут имелась стремянка, чтобы доставать книги с верхних полок. Крыша опиралась на обычную конструкцию из двух поперечных и двух поддерживающих балок.

На стенах барака серебром посверкивал иней, кроме торцевой стены, общей с профессорским жильем. Филь прижался к ней спиной, спрятавшись за стеллажами, готовый в любой момент изобразить, что ищет себе книгу.

Когда за стенами барака наступила глухая тишина, нарушаемая скрипом снега под деревенским патрулем, Филь вышел из укрытия и, забравшись на стремянку, накинул импровизированный канат на одну из поперечных балок. Взобравшись на неё, он вытянул канат наверх, смотал его в сторонке и растянулся во весь рост на широкой балке. Более идиотского времяпрепровождения было трудно придумать, и Филь обреченно вздохнул, набираясь терпения.

Он то засыпал, то просыпался от холода, но одежда Яна спасла его от худшего: он ничего не отморозил и не простудился. Только к утру он буквально одеревенел на жесткой балке и чувствовал себя так, будто всю ночь грузил товарные тюки.

Скинув плащ в комнате, Филь напялил на себя обычную робу и отправился на занятия, ощущая туман в голове. Ян не спросил его ни о чем: по виду Филя так всё было понятно.

Еще два дня и две ночи прошли для него как в тумане, но на четвертую ночь, перед самым рассветом, дверь в библиотеку скрипнула. Филь подкинулся, чуть не свалившись с балки, и тут же притих, свесив вниз голову. Злодей остановился у первого стеллажа и, вытянув руку с куском светящегося гамура, принялся искать себе книгу. Сняв её с полки, он выудил из кармана флакон.

Бесшумно поднявшись на ноги, Филь подцепил импровизированный канат и двинулся с ним в сторону дверей. Захлестнув канат за балку, он, не дыша, съехал по нему вниз. Боясь, что доски под ним скрипнут, он повис на руках за спиной злодея. А тот, пошуршав страницами, плеснул на них из флакона.