Лесной фронт. Благими намерениями - Алексей Замковой

Искомая дорога оказалась хорошо наезженной грунтовкой, явно появившейся не так давно. С первого взгляда она мне не понравилась. Ни одного леса поблизости. Что там леса — даже мелкой рощицы и той не было! Сплошная степь, кое-где вспучивающаяся небольшими возвышенностями — то ли естественными, то ли выветрившимися от времени или распаханными курганчиками. По понятным причинам к самому аэродрому, как и к Ровно, мы решили не приближаться. В итоге для обследования нам остался небольшой, всего километров пять, отрезок.

«Самоубийство». Первая же мысль, пришедшая в голову после того, как мы осмотрели этот кусок дороги, совсем не вселяла оптимизма. Видимо, эта же мысль отразилась и на моем лице.

— Ничего, товарищ командир. — Слово «товарищ» Авдей произнес с каким-то… наслаждением. Словно в этом слове он заключал всю радость освобождения из плена. — Оно того стоит.

Стоит-то стоит… Не спорю, Кох заслужил то, что присудили ему подпольщики, и убийство гауляйтера будет иметь колоссальное политическое значение и моральный эффект. В конце концов, наши имена, возможно, войдут в историю… Но… умирать-то так не хочется! Только чувствую я, что живыми отсюда уйти будет на грани невозможного. Предположим, покушение удастся, и машина Коха взлетит на воздух. Куда отступать? Нет никаких сомнений, что на звук взрыва тут же со всех сторон слетятся немцы — из Ровно, с аэродрома, с окрестных сел и хуторов. А нам ведь и спрятаться негде! Голая, практически плоская степь. А ведь есть еще и охрана гауляйтера, более девяноста процентов которой взрыв даже не зацепит. Отстреливаться? И сколько это займет времени? Им ведь даже не надо нас уничтожать самим — достаточно только прижать огнем к земле и задержать до подхода подкреплений. А те подойдут минут через десять, максимум — пятнадцать…

«А чего ты хотел? — снова, ехидненько так, отозвался внутренний голос. — Такую птицу завалить — это тебе не полицаев по лесным дорогам ловить! Масштаб не тот».

«Только стоит ли это того, чтобы умирать?» — спросил я самого себя.

«А что стоит того, чтобы умереть за это? Митрофаныч, Лешка Митрофанчик, Михалыч, Трепов… Десятки тех, кого ты знал, отдали уже свои жизни в этой войне. А те ребята, которых ты нашел в свой первый день в этом времени? Да-да, те, у кого ты взял одежду? А миллионы тех, кто еще жив и должен жить? Оля… Она бы струсила?»

«Не струсила бы… И остальные не струсили бы. Вообще, здесь народ не из трусливых попался. Как иначе мы войну выиграли бы?»

— Вот здесь, товарищ командир, думаю, залечь сможем, — прервал мои размышления Жучков.

Я посмотрел в том направлении, куда он указывает. Чуть в стороне, метрах в пятидесяти от дороги, возвышается посреди степи маленький, не больше полуметра высотой, курганчик. Такой не сразу и заметишь. Однако если залечь за ним — кое-какое укрытие он все же предоставит. В крайнем случае, если нас начнут уж слишком интенсивно обстреливать, можно вжаться в землю с его обратной стороны и хоть так укрыться от пуль.

— Давайте-ка сейчас там заляжем. Надо понаблюдать за дорогой.

Наблюдение мы вели весь день и всю ночь. Днем движение было довольно интенсивное. Из города к аэродрому и обратно сновали грузовики. Бензовозы, какие-то технические машины, несколько машин с людьми. Пару раз мимо прострекотали мотоциклы, а один раз, прямо над нашими головами, пролетел самолет. К вечеру движение на дороге стало понемногу стихать и прекратилось только примерно к одиннадцати часам. После этого и до самого рассвета мимо проехал только один мотоцикл. То ли патруль, то ли какой-то посыльный спешит со срочным делом. Хотя первое — вряд ли. Патруль проехал бы мимо не единожды. Видимо, то, что дорога проходит через степь, где сложно укрыться, что вокруг полно немецких частей, несколько расслабило фашистов. Параллельно с наблюдением я обдумывал и план нападения. Заряд поставим на дороге. Благо перед нами не асфальт, а снежный покров вокруг достаточно толстый, чтобы замаскировать следы нашей деятельности. Подрывать, конечно, придется с помощью электродетонатора. Блин, только где его взять… Надо подумать, как самому сделать. Этим я и занялся.

— Уходим! — скомандовал я, когда движение на дороге вновь начало оживать.

Обратный путь мы прошли практически молча. Говорить будем позже, когда окажемся в тепле и я смогу думать о чем-то еще, кроме горячего чая. Блин, хотя бы кипяточка! Как хорошо было летом… Примерно с такой мыслью я, еле передвигая задубевшие ноги, переступил порог хутора Свирида.

— Значит, так, Свирид… — Разговор о деле снова зашел только после того, как мы отогрелись и несколько часов поспали. — Мы возьмемся за это дело. Только мне нужна ваша помощь в подготовке.

— Все, шо скажете! — обрадовался подпольщик.

— Ну, не все… — усмехнулся я. — Людей, как я понял, ты мне все равно не дашь.

— Так нету людей, — развел руками Свирид, — а в остальном…

— Насчет взрывчатки… — перебил его я. — Говоришь, у вас много людей по селам и хуторам?

Свирид кивнул.

— Пусть пошарят по полям-лесам. Во время отступления наши много чего бросили. Мне нужны несколько снарядов, калибром покрупнее. Сможешь организовать?

— Сможем. — Свирид думал недолго. — Сколько снарядов надо?

— Зависит от калибра. Если найдете что-то действительно большое, то штуки три-четыре хватит. — Дождавшись, когда Свирид снова кивнет, я продолжил: — Провод, электродетонаторы, подрывные машинки у вас есть?

— Провод как-нибудь раздобудем, — почесал затылок подпольщик, — а остального нет. А сколько провода-то надо?

— Метров шестьдесят. Лучше — семьдесят, — ответил я. — А если остального нет… Аккумулятор достать сможешь? Автомобильный или с мотоцикла?

Мой собеседник думал долго.

— Попытаться, конечно, можно… — протянул он. — В автомастерских у нас есть свои люди… Попробуем!

— Уж постарайтесь. Без него ничего не получится. И еще, постарайся достать тонкую железную нить. Теперь насчет оружия. Что и сколько сможете выделить? А то у нас ведь всего два автомата и карабины. Если что, то с этим мы долго не продержимся… Пулеметы, автоматы дать сможете?

Здесь пришлось поторговаться. Несмотря на то что Свирид вначале обещал золотые горы, когда зашел предметный разговор, он как-то резко сделался довольно прижимистым. Я, следуя правилу «проси вдвое больше, чем хочешь получить», сразу же затребовал по автомату каждому и пять пулеметов. Боекомплект, соответственно, тоже попросил такой, что, выдели бойцам действительно столько патронов, они были бы нагружены, как лошади. Как показал дальнейший торг — не прогадал. Только через полчаса мы хоть как-то сошлись. Подполье пообещало нам выделить три пулемета, два автомата и хороший, конечно, гораздо меньший, чем я просил, боекомплект к ним и к нашим карабинам.

Следующие дни прошли спокойно. Ожидая, когда подпольщики привезут все, о чем договорились, мы отдыхали, наслаждались неожиданно выпавшей передышкой и просто отогревались. О предстоящем я старался не думать. Даже наоборот, в голову почему-то лезли мысли не о будущем, а о прошлом. Я вспомнил каждый свой шаг в 1941 году, вспомнил всех, кого встретил здесь… Всех, кто за это довольно недолгое время стал мне дорог, и всех, кого так и не успел узнать лучше. Иногда, когда перед моим мысленным взором, вставали те, кто погиб за это время, на меня нападала дикая тоска. Иногда, особенно когда я вспоминал Олю или Колю, тоска перемежалась с радостью от того, что они живы (по крайней мере, я на это надеялся), и беспокойством за них. Но это настроение моментально схлынуло, стоило лишь снова появиться нашему хозяину-подпольщику.