Попробуй меня разлюбить - Мария Николаевна Высоцкая

я вот уже минут пятнадцать пытаюсь уложить волосы.

Вижу его через отражение в зеркале. Поджимаю губы и отвожу взгляд.

— Мы поругались, — передергиваю плечами, продолжая вытягивать волосы утюжком.

— Из-за чего?

— Так, — отмахиваюсь, стараясь не смотреть на него больше. — Мелочи.

Из-за этих «мелочей» я устроила родителям бойкот. Прошло уже десять дней. Завтра мы с Даном улетаем в Париж. Вечером мама хочет видеть нас на ужин. Она писала в мессенджер, но я ее проигнорировала. Подумать даже не могла, что она Кайсарову названивать начнет.

Не могу я ему сказать истинную причину нашего с родителями разлада.

«Они думают, что ты псих, любимый!» — Так, что ли, ему и выдать? Нет уж.

К тому же, если я назову ему истинную причину, что с нами будет? Что будет с ним? Он был ребенком. Насколько велика вероятность, что он помнит события той ночи и его психика не прячет от него правду? Он знает, кто выстрелил в его маму на самом деле?

— И все же.

Данис подходит ближе, присаживаясь на самый край тумбы.

— Из-за учебы. Мама до сих пор не смирилась с моим выбором, — безбожно вру.

Мама, правда, была не в восторге от театрального, но как-то напористо свое недовольство не высказывала никогда.

— Наталья Алексеевна? — Данис приподнимает бровь.

Он знает мою маму, по крайней мере в курсе, что она никогда в жизни на меня не давила, и тут я несу такое…

— Я тебе не рассказывала. Думала, утрясется. Но мама, на удивление, впервые настойчива, — откладываю утюжок и целую Даниса в щеку. — Побрейся, — дую губы и наношу консилер.

Кайсаров молчит, но так пристально меня рассматривает, что, кажется, я близка к проколу. Неужели не поверит?

— На ужин поедем, я ей сама напишу, — мило улыбаюсь. Уже челюсть сводит от того, насколько стараюсь лыбиться. — В семь. Ты меня на учебу забросишь?

— Отвезу, да.

Данис тянет ко мне руку, но ему звонят. Я даже вздрагиваю. Руку он тут же отдергивает и выходит из комнаты, отвечая на звонок. Мне это не нравится. Что за тайны?

Хотя у меня самой парочка скелетов в шкафу имеется…

Минут через двадцать садимся в машину. Накидываю на себя ремень и поправляю помаду, промакивая губы бумажным платочком. Отлично. Прячу зеркало и футляр в сумку и хмурю брови.

— Ты так и не побрился, — бурчу, укладывая ладонь Дану на бедро.

— Вечером. Тебя во сколько забрать?

— Ну, если ужин в семь, то часов в пять. Боже, как я жду завтра, — потягиваюсь в кресле, представляя скорое путешествие. — Обожаю Париж.

* * *

— Ну наконец-то, — мама крепко обнимает сначала меня, потом Дана. — Я вас уже заждалась. Раздевайтесь скорее.

— А папа где? — стягиваю пальто и отдаю Дану.

— В пробке. Звонил, сказал, через полчаса будет.

— Ясно. А нас торопила, — закатываю глаза.

Дан вручает маме букет цветов, и она тут же рассыпается в благодарностях.

— Какие красивые. Лидочка, принеси вазу, — кричит домработнице. — Проходите в столовую. Мы камин решили разжечь.

Мама кружит над нами с улыбкой, а я впервые в жизни начинаю по-настоящему на нее злиться. Что за притворство? Неделю назад ты была совершенно другого мнения о моем парне! Лицемерие чистой воды.

— Как учеба? Чемоданы-то уже собрали?

Я молчу и смотрю букой.

Данис за пару секунд соображает, что еще немного — и ужин пойдет по одному месту. Сжимает мою руку и переводит взгляд на маму.

— Все отлично. Чемоданы Катя еще два дня назад собирать начала.

— Узнаю свою дочь, — мама смотрит на меня, как и раньше, с любовью.

Сердце от происходящего начинает разрываться и кровоточить. Ну почему? Почему вы не принимаете мой выбор?!

Вы же меня любите, черт возьми. Разве вам не дорого мое счастье?

— Какую гостиницу выбрали?

Дан рассказывает про гостиницу и авиакомпанию, самолетом которой летим. Мама тут же вспоминает смешные случаи с гастролей, связанные с Францией. Они оба смеются, а я сижу как пластиковая кукла с нарисованной красками улыбкой. Мышцы щек поднывают от натуги.

— А вылет?

— В шесть утра.

Снова прислушиваюсь к диалогу.

— Тогда сегодня недолго сидим, — мама трогает мочку уха и оборачивается на шум.

Это папа приехал.

С папиным появлением атмосфера становится будто еще напряженней. Ужин проходит вялотекуще, вместо чая они с Даном вообще выходят на террасу. О чем-то говорят.

Я поглядываю на них с опаской. Мама тем временем пытается вызнать, что со мной.

Смотрю на нее, и глаза закатываются. Она вот сейчас серьезно?

— Катя, прекращай этот бойкот, — не выдерживает и переходит совсем на другой тон. От улыбки и следа не осталось.

— Разве у нас бойкот? Я просто очень занята. Последняя неделя перед каникулами.

— Катюша, не нужно записывать нас во враги.

— Мам, мы с Даном пожениться решили, — иду ва-банк.

Эмоции на мамином лице говорят за нее. Она в шоке. Нет, в ужасе. Ей эта идея не по вкусу.

— Зачем так торопиться?

Вижу, что она тщательно подбирает слова, чтобы не сорваться.

— Ну вот, именно так я и думала, — качаю головой, — это шутка была, мам, выдыхай. Мы, наверное, поедем, — поднимаюсь и иду на террасу. — Дан, поехали домой, у меня голова разболелась, а завтра еще вставать рано.

Уезжаем мы по итогу в девять.

Когда выхожу на улицу, прямо выдыхаю.

Ночевать едем к Дану. Там все чемоданы, да и выдвигаться в аэропорт лучше вместе.

Посреди ночи просыпаюсь от шума в спальне. Включаю светильник и долго промаргиваюсь, привыкая к свету.

— Ты куда? — наблюдаю за Даном, который бросает на постель свитер и джинсы.

— Нужно отъехать. Это важно. Спи. Встретимся в аэропорту.

— А чемоданы? — прикрываю глаза, засунув руку под подушку и распластавшись на животе.

— Два я себе в