Крушение - Эмили Бликер

Не знаю, долго ли так продолжалось. Время было примерно обеденное, солнце стояло высоко, когда Лили, наконец, ощутила первые потуги. Я приготовил все, что мы собирали к этому дню с тех самых пор, как она обнаружила, что беременна: нитки, чтобы завязать пупок, чистую циновку, на которой ей предстояло родить. Пиджак Маргарет, выстиранный в прудовой воде, послужит ребенку одеяльцем. Ну и конечно, мой нож, промытый и остро отточенный, чтобы перерезать пуповину. Сейчас он лежит у огня, стерилизуется.

– К бревну, – выдохнула Лили в промежутке между схватками. Оставив ее возле нашего календарного дерева, я пошел готовить место для родов. Плетеная циновка идеально вошла в пространство перед бревном, да и до воды было рукой подать, так что прибраться потом будет легче легкого. Я разложил по бревну все мои запасы, а потом вернулся за Лили.

Пока я вел ее, она четырежды останавливалась и стонала. При каждой остановке прижималась ко мне или присаживалась на корточки, страдая от мучительной боли. Едва я понял, что она рожает уже вовсю, я помог ей лечь и приготовился принимать младенца.

Лили трижды потужилась, и все кончилось. Она вела себя, как герой. Не визжала, как женщины в кино, но задерживала дыхание так, что лицо у нее становилось красным, словно свекла, а глаза вылезали из орбит, и тужилась. После первого такого толчка я увидел макушку младенца, после второго его головка показалась на свет целиком, а после третьего я понял, что у меня сын. Сын. Красивый маленький мальчик.

Лили приподнялась на локтях и засмеялась, когда малыш заплакал. Из-за крошечных кровеносных сосудов, лопнувших у нее на лице во время потуг, она казалась разрумянившейся. Я передал ей младенца, как она просила – пуповина оказалась достаточно длинной, – и Лили смогла положить его себе на грудь.

– Ну, как, – спросила она, – Пол Джеймс? – Как только она легла, я торопливо прикрыл их обоих застиранным пиджаком и, перевязав пуповину в двух местах, отрезал. На ощупь она оказалась жесткой, словно хрящ, и скользкой.

– По-моему, здорово. – Полом звали ее деда, а Джеймсом – моего отца.

– Пол Джеймс Холл. Пол Холл… Ну и имечко мы с тобой ему выбрали! – Она засмеялась, обвисшая кожа на ее животе запрыгала в такт.

– Странно, почему мы раньше не заметили?

– Может, пусть лучше будет наоборот: Джеймс Пол? Джеймс Пол Холл? Хотя так тоже не намного лучше. – Тут Лили сморщилась – дали себя знать послеродовые боли. Не разжимая губ, она застонала-загудела, как делала во время схваток.

– С тобой все хорошо? – Как я ни радовался тому, что роды прошли нормально, еще не все тревожные моменты остались позади, я знал это. Наверное, опасность не минует еще несколько недель, пока будет сохраняться возможность бактериальной инфекции или даже кровотечения. Да, роды, конечно, впечатляющий процесс, но принимать их – занятие не для слабонервных.

– Со мной все хорошо, все нормально, – пропыхтела она, едва боль ослабела. – Знаешь, я ведь никогда раньше не чувствовала схваток. Понимаешь? Чудеса современной медицины включают в себя и эпидуральную анестезию. – Щеки у нее были вполне здорового розового цвета, и не только из-за полопавшихся сосудов, так что я понял, что кровью она в ближайшее время не истечет.

– Пол нравится мне больше, чем Джеймс. – Я продолжал начатый разговор, стараясь гнать от себя разные тревожные «а вдруг», которые преследовали меня все последние недели. – Здесь ведь нет вредных ребятишек, которые будут его дразнить, или родственников, которые выскажут свое «фи». Так что давай будем звать его так, как мы хотели, – Полом.

Едва я произнес это имя, как малыш зашевелился, словно уже признал его за свое собственное. Крошечные сморщенные веки приоткрылись; он, жмурясь, глядел на полуденное солнце. Оторвав ненадолго головку от груди Лили, как будто взглянул ей в лицо.

– Привет, малыш, – заворковала она. – Да, это я – та леди, чей голос ты давно уже слышишь.

Я столько лет мечтал о ребенке и с таким нетерпением дожидался рождения вот этого младенца, но даже представить себе не мог, что вот так, безоговорочно и сразу, полюблю Пола.

– Слушай, мне это только кажется, или он действительно самый классный малыш в мире? – Его голова покачивалась вверх и вниз, и, глядя на него, можно было подумать, что держа свою голову на весу, он совершает подвиг беспримерной силы.

– Да нет, он и вправду очень милый. Самый милый малыш на всей планете, я уверена. – Лили засмеялась, чмокнула Пола в мягкую влажную макушку, и тут же снова откинулась навзничь, зажмурившись – накатил очередной приступ боли. – По-моему, все почти закончилось.

Несколько минут спустя она уже отдыхала в убежище, а я прибирался на берегу. Опять же, я понятия не имел о том, сколько разных жидкостей исторгает из себя женское тело в процессе родов, однако привычка потрошить рыбу и избавляться от собственных экскрементов без посредства цивилизованных приспособлений помогла мне пересилить отвращение и на этот раз. Плаценту я зарыл глубоко в песок у рыболовного бревна – сразу, как только устроил Лили. Она вздохнула спокойно, когда Пол, едва оказавшись в шалаше, сначала деловито зачмокал у ее груди, а потом заснул крепким, спокойным сном. Вскоре заснула и она.

Хорошенько прибравшись, я тоже залез в шалаш, аккуратно взял крохотное тельце из рук Лили и положил его к себе на грудь, где оно и лежит вот уже часа три. Его крохотное тепло смешивается с моим теплом под пиджаком Маргарет, а я все никак не могу перестать целовать его.

Лили поворачивается во сне рядом со мной, и меня вдруг посещает странное чувство: надо же, только сегодня утром нас было двое, а днем стало уже трое. И я понимаю, что до сих пор совершенно не отдавал себе отчета в природе того, что производило все эти движения и толчки в теле моей Лили в последние месяцы. Это было не «что», а «кто»: крошечное живое существо, маленький человек. Когда-то и я таким же крохой лежал на руках у своего отца, и он тоже пересчитывал пальчики на моих ручках и ножках и думал о том, каким я стану, когда вырасту. Жаль, что его сейчас нет со мной. Интересно, видит ли он нас… откуда? И я плотнее прижимаю Пола к своей груди.

– Как там мои мальчики? – прерывает мои мысли сонный голос Лили. Она морщится, поворачиваясь на бок.

– Отлично. Оказывается, нянчить новорожденного малыша – это такое блаженство… Странно, что никто еще не придумал продавать это за деньги – отличное было бы средство от депрессии. – Я просовываю в его крошечный кулачок свой палец. – Ты только погляди на эти крохотные ноготки – ну как тут не улыбнуться.

– Типичный начинающий папаша. – Лили хихикает, но я вижу, что она и сама глядит на нашего ребенка с восторгом. Конечно, тоже понимает, какая он прелесть.

– Как себя чувствуешь? Есть хочешь? Я приготовил тебе манго и кокос. – И я оглядываю ее с головы до ног так, словно по одному взгляду сумею определить наличие у нее бактериальной инфекции или внутреннего кровотечения.

– Умираю с голоду. Какой ты молодец, что догадался, милый. – И Лили, улыбаясь мне снизу вверх, протягивает руки за Полом. – Вообще-то мне и самой хочется еще подержать этого молодого человека. Как бы только не съесть его невзначай, такой он сладкий. – И она прижимает спящего младенца к груди, легко целуя его личико и шейку.