Крушение - Эмили Бликер

– Я вижу, вам тяжело об этом говорить, – Женевьева констатировала очевидное.

– Да, очень. – Лиллиан не любила думать о том дне и делала все, что было в ее силах, чтобы отогнать воспоминания о нем, в том числе глотала маленькие белые пилюльки – снотворное, которое избавляло ее от кошмаров.

– Прежде чем поговорить о его последнем дне, я хочу задать вам еще один вопрос.

Вопрос? Какой еще вопрос? Лиллиан улыбнулась, не разжимая зубов, надеясь, что это будет похоже на улыбку, а не на оскал готовой броситься собаки.

– Давайте, постараюсь на него ответить. – Она потерла друг о друга кончики пальцев, похрустела суставами и помолилась про себя, чтобы остаться невозмутимой, когда речь зайдет о смерти Пола.

– Почему вы мне лжете, Лиллиан? – спросила Женевьева, и ее обволакивающий голос превратился в шелковую удавку.

– Что? Я… о чем вы? – выдавила из себя Лиллиан, чувствуя, как наливается тяжестью живот, словно она проглотила камень. Ее мозг работал на самых высоких оборотах, стремительно прокручивая интервью вспять. В чем же она допустила ошибку, чем себя выдала?

– А я думаю, вот почему, – продолжала журналистка, глядя на Лиллиан, у которой во рту стало так сухо, что язык прилип к гортани. Ах, вот бы глоточек диетической колы сейчас! Да, к такому повороту она была не готова. – Во всей этой истории с Полом есть какой-то непонятный душок. Сначала я решила, что вы с Дейвом просто придумали его, чтобы приукрасить свои приключения, но потом стала просматривать его и ваши интервью, где вы говорите о нем. И знаете, что мне стало ясно?

– Что? – машинально повторила за ней Лиллиан, и тут же почувствовала себя дурой.

– Вы не были беременны, когда попали на остров, верно, Лиллиан?

Ужас накатил на нее громадной волной. Она опустила глаза. Если сейчас она скинет здесь туфли, то сколько ей понадобится времени, чтобы добежать до дома Джилл, схватить в охапку детей и уступить, наконец, настырному желанию позвонить Дейву? Улететь она сможет уже сегодня вечером, а там снимет комнату в отеле. Только он поймет ее, больше никто.

Лиллиан глубоко вдохнула через нос, кислород наполнил ее легкие, кровь понесла его по организму, и ее мысли стали яснее. Если она убежит отсюда сейчас, то тем самым как бы признает свою вину, а значит, бегство не выход. Значит, надо придумать, как солгать, и солгать получше. Глянув через плечо Женевьевы, она увидела, что Джерри оставил свои ногти в покое и, весь подобравшись, внимательно следит за происходящим. Не успела она открыть рот, чтобы возразить, как муж громко кашлянул.

– Думаю, здесь вам пора остановиться, – изрек он. Встал, застегнул пиджак так внушительно, как это умеют делать только адвокаты, и Лиллиан, глядя на него, невольно вспомнился тот молодой, увлеченный учебой студент права, за которого она двенадцать лет назад вышла замуж.

– Прошу прощения, мистер Линден, но мне казалось, что вы изъявляли желание вообще не принимать участия в этом интервью. – Ледяной взгляд Женевьевы был прикован к Лиллиан. Шаги Джерри по дубовому полу гостиной звучали весомо.

– Я говорю сейчас не как муж Лиллиан. Я говорю как ее юрист. Откажитесь от выбранной вами линии ведения расспросов, или миссис Линден будет вынуждена прервать это интервью. – Эти слова он произнес с нажимом, встав прямо за спинкой кресла телеведущей.

Склоняя голову то на одну сторону, то на другую, словно боксер перед матчем, Женевьева с молчаливой решимостью оценивала противника, катая в ладонях «Шарпи». Ярость во взгляде Джерри не укрылась от Лиллиан, хотя она и сидела довольно далеко от мужа. В задумчивости она прикусила кончик языка. Ей понравилось, что Джерри встал на ее защиту, и она была готова по первому его слову прекратить интервью.

– Хорошо, – прошипела Женевьева. – Я изменю свою «линию ведения расспросов», если вы настаиваете, адвокат.

– Да, я настаиваю. А еще я настаиваю на том, что если хоть одно слово из ваших порочащих мою жену инсинуаций попадет в эфир, то иск по делу о клевете вам обеспечен.

Женевьева лихорадочно перетасовывала карточки. Судя по всему, это был ее запланированный эндшпиль: вывести Лиллиан на чистую воду, разоблачив ее ложь о Поле. Но известно ли ей что-нибудь на самом деле, и если да, то что именно, Лиллиан не узнает уже никогда. И надо же, чтобы ее спас именно Джерри…

Не скрывая своего облегчения, она с улыбкой смотрела на мужа, который, подавив своим присутствием и взглядом Женевьеву Рэндалл, возвращался теперь на место. Прежде чем сесть, Джерри расстегнул пиджак. Усевшись, он уперся локтями в колени, опустил голову в ладони и стал ими тереть себе глаза, точно усталый ребенок, который едва научился ходить и не рассчитал свои силы. А когда он отнял ладони, Лиллиан увидела за ними лицо не уверенного в себе юриста, а совсем другого человека. Лишь один раз за всю их совместную жизнь она видела у него такое выражение. Это был страх.

Тот раз, когда она видела Джерри таким, был шесть с половиной месяцев назад, после бала в «Карлтон йогурт». Они с Дейвом провели тогда вместе весь день, бросив Джилл в отеле. Она и представления не имела, где они были тогда. А если б знала, то наверняка не одобрила бы.

Всю дорогу в лимузине, который вез их назад, в отель, и весь путь от дверей отеля до порога их комнаты, и дальше, пока Лиллиан стаскивала с себя тяжелое платье, соскребала при помощи специального крема косметику с лица, умывалась и надевала пижаму, подруга не останавливалась читала ей лекцию о том, как неподобающе она вела себя на празднике. Лиллиан хотела обидеться или разозлиться, но у нее не было сил ни на то, ни на другое, особенно ввиду того, что им с Дейвом предстояло наутро. Поэтому она только ухмыльнулась, потрепала подругу по жесткому ежику волос и скользнула в постель, зная, что у нее есть всего несколько часов сна перед предстоящим ей важным и тяжелым днем.

– Ты точно не против, если я провожу тебя до порога? – спрашивал Дейв, держа Лиллиан за руку, пока они шли по застланному красной ковровой дорожкой коридору.

– Джилл прислала мне утром эсэмэску, она навещает какую-то кузину в Санта-Монике, вернется поздно. Так что все в порядке. – При одной мысли о пустой комнате у нее стало так щекотно в животе, словно там запорхали бабочки. Хоть это и казалось вполне естественным, она все же обещала себе, что не станет приглашать его в номер.

– Просто поверить не могу, что все кончилось. Я ждал этого дня с тех пор, как мы сказали друг другу «до свидания» там, в Гуаме. И вот опять приходится прощаться. – Твердое пожатие его руки напугало Лиллиан – а вдруг он не сможет отпустить ее на этот раз или не захочет? Она и сама не могла понять, нравится ей такой расклад или не очень, и потому была напугана до смерти.

– Я тоже буду скучать по тебе, но мы сможем говорить по телефону. У меня теперь новый сотовый, он зарегистрирован на другое имя, так что можно друг другу писать. – Лиллиан показала на дверь под номером 223, предпоследнюю в коридоре. – Пришли. – Ее ноги сами встали у дверей. Она повернулась к нему лицом и принялась пересчитывать жемчужно-голубые пуговки на его рубашке.