Тигр на завтрак - М. Писель

Последние дни нашего пребывания в Непале были такими же волнительными, как и первые. Единственной рутиной нашей жизни было то, что постоянно происходило что-либо необыкновенное и неожиданное. Невозможно было даже поверить, что когда-то Борис был танцовщиком балета, завсегдатаем популярных у художников парижских кафе и душой общества в Калькутте.

Обычно волнение начинается каждый день с рокотом самолета, наблюдаемого в прозрачном воздухе. При этом все жители долины сверяют свои часы. «Небесные лодки», как их называют тибетцы, играют жизненно важную роль в Катманду, т. к. с ними появляются почта и новые лица — две главные заботы иностранной колонии и единственная связь между долиной и внешним миром. Для Бориса прибытие самолета означает неожиданный сюрприз, т. к. олицетворяет целый мир: почти с каждым рейсом прилетает какой-нибудь старый знакомый или друг Бориса либо какая-нибудь важная персона.

На верхней площадке обманчивой винтовой лестницы, ведущей к укромной квартирке Бориса, у ее дверей дежурят два непальца в белой одежде с голубыми кушаками и черных шляпах. Едва самолет приземляется, как слышится рев двигателей автомашин, которые быстро подвозят к отелю вновь прибывших гостей. Тут же раздается стук в дверь Бориса, свидетельствуя о том, что, возможно, из Одессы прибыл какой-нибудь его старинный друг, коего он не видел целую вечность, или какой-либо знакомый по Калькутте, решивший, наконец, посетить Непал. Не успевает дверь закрыться за этим посетителем, как снова раздается стук. На этот раз заходит собирающийся отправиться в горы антрополог, чтобы взять с собой десять приличных образцов фруктового торта а-ля Борис. Затем приходит немецкий посол, которому требуется другой номер. За ним с жалким видом является кто-нибудь из обслуги с просьбой о повышении зарплаты на десяток центов. Потом приходит почта: письма от Национального географического общества, просьбы альпинистов дать те или иные рекомендации и зарезервировать туры в страну.

Следующим посетителем оказывается повар, работавший у Бориса в Калькутте. Пока Борис демонстрирует антропологу тибетских Будд, он одновременно диктует повару суточное меню и раскладывает письма в беспорядочные кучки, в которых они остаются до того момента, пока Ингер не наберется сил, чтобы рассортировать их так, как должно.

Потом заходит садовник, и Борис, с утра ходивший в шортах, идет в свою комнату и надевает свою походную рубаху с вертикальными полосками. Затем он вприпрыжку сбегает вниз по гремящей винтовой лестнице, натыкается на какую-нибудь важную персону, приветствует ее, жестом просит трех непальцев с портфельчиками присесть и подождать, и идет к столику администратора.

Там он подписывает ряд бумаг и отправляется вместе с садовником в свой персональный опытный сад, чтобы проверить созревание клубники, цветной капусты, бобов и роз, соответственно произрастающих на длинных грядках и клумбах на широкой открытой лужайке.

Для него типично сажать многие растения и совсем забывать о сборе плодов, когда они поспевают. Зорким взглядом он осматривает мелкие отростки и срезает пару цветов. Затем он прыгает в заезженный лендровер, на борту которого все еще видна надпись «Из Солихалла в Непал». В долине всем известен некий захолустный Солихалл, хотя кроме него и Лондона они ничего не знают об Англии.

Борис, рядом с которым сидит слуга, едет в Катманду по делам. По их завершении он возвращается по тряской дороге к Ройэл. К этому времени на его пути по коридорам отеля возникает масса народу, чтобы задать те или иные вопросы, высказать просьбу или попросить совета.

Борис четко и по-доброму отвечает на их вопросы, прежде чем уходит к себе. В их квартире Ингер уже занимает разговорами человек шесть вновь прибывших гостей, в числе которых оказывается нервная итальянская графиня, знававшая Бориса в Шанхае, американская чета с Лонг-Айленда, чересчур кричаще разодетый французский инженер, собирающийся заняться торговлей непальскими сувенирами в Париже, и оборванный, бородатый парень, только что возвратившийся из похода по горам.

По приходе Борис задерживает у себя нескольких гостей, а остальных приглашает на вечерний коктейль. Вернувшийся с горного маршрута парень получает бесплатный номер в отеле, а зашедшие к Борису туристы — рекомендации относительного того, куда сходить и что посмотреть.

Затем с супругой и друзьями приезжает французский посол, и инженер исчезает, оборванный парень отходит на задний план, а Борис просит обслугу принести бутылочку перно. В этот момент появляется высоченный и величественный, величайший непальский охотник генерал Киран с вопросами касательно новой охотничьей стоянки в тераях: сможет ли Борис поехать поохотиться в субботу? Как насчет провизии? Совсем не осталось виски, зато полным-полно корма для слонов.

Вполне возможно появление отца Морана с его обычным: «Привет, Борис, я хотел рассказать тебе еще кое-что о тибетцах».

И, несмотря на всю эту сумятицу, Борису удается одновременно решать бесчисленные проблемы, возникающие в хозяйстве отеля, на свиноферме, на охоте и в доме, открытом для массы гостей. Без всякого напряжения, с улыбочкой, он всегда находит возможность по-доброму отнестись ко всем, кто приходит к нему. В отличие от него, Ингер постоянно суетится и волнуется. Их сын Мишка учится в школе-интернате в Швейцарии. В загашнике у семьи, как обычно, нет денег.

— Это все из-за этих проклятых свиней и кинопродюсера, — признается мне Ингер, одновременно объясняя жене посла, где можно купить тибетских божков.

Внезапно эту благодушную атмосферу нарушает вопль: «Отель Ройэл — это сумасшедший дом!». Это «ма» Скотт врывается в комнату, размахивая тибетским знаменем. За ней следуют двое туристов из Германии. Самая проницательная дама во всем Катманду, г-жа Скотт, неизменно прибранная и опрятная, следит за всем хозяйством.

— Только я заведую здесь всеми делами, — замечает она. — Борис — прелесть, но у него нет времени следить за обслугой. Ведь это я должна смотреть за курами, а то мальчишки умыкнут снесенные яйца. И вы только посмотрите, как садовники пачкают свою форму, когда сидят на корточках на грядках и клумбах. Они просто сводят меня с ума! Но я их не боюсь. Борис, ты не желаешь купить эту «танка»[12]?

— Ради всего святого, ма. Ты же знаешь, что я не имею возможности, — отвечает Борис. Затем «ма» несется вниз по лестнице, неотступно преследуемая ищущими экзотики немцами, чтобы поторговаться о цене за чашкой чая, которую она выпивает вместе со своими собачками и другими питомцами, живущими в ее гнездышке.

Неожиданно в комнату Бориса врывается младший сын Николай, размахивающий зловеще выглядящим непальским топориком, которым в семнадцатом веке рубили головы врагам. Этим предметом он обычно угрожает двум уличным пацанам, подающим мячи на теннисном корте.

В три часа слуга приносит ланч и телеграммы. Еще одна кинокомпания просит Бориса помочь организовать съемку фильма в Непале. Но Борис пресытился съемками, поэтому он пишет резолюцию: «нет».

Вообще киносъемки никогда не имели в Непале особого успеха, хотя страна, казалось бы, имеет все необходимое для этого. Все попытки снять кинокартину, предпринимавшиеся до настоящего времени, проваливались из-за привходящих обстоятельств.