Пожнешь бурю - Станислав Гагарин

И когда наши кони устанут под нами скакать,

И когда наши девушки сменят шинели на платьица, -

Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять…

Он подумал о ребятах там, внизу, несущих боевое дежурство, с которыми недавно еще отрабатывал поведение операторов в экстремальной ситуации на учебном командном пункте.

– Пришла вводная, – доложил старший лейтенант Владыкин, первый номер. – Через пять минут ожидается учебная программа. С наши будет работать «Журналист».

Это было кодовое название их соединения. Впрочем, с их учебным КП могли вести тренировку, которая была одновременно и проверкой, и другие, более высокие инстанции.

… Тренировка началась с вводной о пожаре на одном из объектов. Владыкин быстро установил очаг пожара – горела изоляция. Затем офицер локализовал проводную связь с пусковыми установками, и тогда второй номер, лейтенант Федор Лаптев, автоматически перешел на радио.

Ситуация усложнялась. В результате пожара отключился источник электроэнергии… Немедленно заработали запасные автономные генераторы, а первый номер продолжал изучать и анализировать обстановку, готовый к новым каверзам, которые программировал для него проверяющий. Главная трудность была в том, что Иван Владыкин находился далеко от всех этих неприятных событий, пока только придуманных… Он сидел глубоко под землей, заочно оценивал обстановку, а потом принимал решение, выдавал соответствующие указания.

Вот Владыкин получил информацию о том, что пожар потушен, но света в наземных помещениях нет. Первый номер выслал туда расчет для устранения последствий и доложил «Журналисту», что предполагает выход из строя комплекта.

– Сколько можете работать на собственных источниках энергии? – запросили сверху.

Владыкин ответил.

Загорелся транспарант: нет радиосвязи, перегорел предохранитель блока управления антенной. Едва Владыкин и Лаптев устранили неисправность, точнее сказать, распорядились ее устранить (сами они по-прежнему сидели на штатных местах), как пришел сигнал «Театр», означающий ядерный удар «противника».

Тут уж отключилось все на свете. Но операторы были живы и невредимы, они даже успели до ядерного взрыва, когда стало ясно, что он неизбежен, запустить собственные ракеты, боеголовки которых совсем скоро разорвались на военных базах «противника». Теперь надо подождать, когда утихнет бушующий наверху атомный пожар. Командный пункт уцелел и перешел на обособленное существование, с остальным миром он пока не был связан.

Уцелевшие датчики продолжали сообщать обстанов ку на поверхности. Владыкин и Лаптев с помощью робота осторожно выдвинули антенну и принялись связываться с соединением и с соседними частями.

– Я – «Стержень»! Я – «Стержень»! – повторял первый номер в микрофон. – Вызываю «Журналиста»! Вызываю «Журналиста»!

Никто не откликался. Тогда Иван Владыкин бесстрастным голосом, хотя спокойствие давалось ему отнюдь не легко, принялся вызывать товарищей:

– «Гейзер»! Я – «Стержень»! «Гейзер»! Я – «Стержень»!

«Гейзер» не отвечал… Старший лейтенант стал обращаться по очереди к другим ракетным частям:

– «Тайфун», ответьте «Стержню»! «Стержень» вызывает «Дорогу»! «Лебедь», ответьте «Стержню»! «Лебедь»!..

Никто не отозвался.

И Сергей Шапошников представил, как срываются эти слова с кончика дрожащей в горячих радиоактивных струях отравленного воздуха антенны и несутся над атомной пустыней, в которую превратилась такая зеленая сейчас долина реки Тигоды. Он вдруг вообразил, что все это не учебная тренировка, какими занимаются ракетчики для поддержания выучки, а чудовищная реальность. И тогда Сергей почувствовал, сколь ужасным будет состояние оставшихся глубоко под землей офицеров. Ведь они с полным основанием будут считать себя последними людьми на планете, оставшимися в живых.

– «Лебедь», ответьте «Стержню»! – упорствовал Владыкин.

И вдруг…

«Стержень»! Я – «Журналист»! Как слышите меня? Прием!

Слышу вас хорошо! «Журналист»! Я – «Стержень»! – сбился с бесстрастного тона и зачастил первый номер.

«Стержень»! Говорит Вощинский… Приказываю доложить обстановку у соседа! Повторяю! Доложите обстановку у соседа!

Вас понял, «Журналист»! Выполняю приказ – запустить соседа…

Когда тренировка закончилась, с командного пункта соединения сообщили, что смене Сергея выставили оценку «хорошо».

– Пока все, «Стержень», – сообщил «Журналист»…

Затем, пройдя привычную процедуру, замполит спустился на командный пункт.

– Выходите на регламентную установку, – приказал Шапошников. – Как там наш командир? Ага! Вот он и сам легок на помине.

Загорелся транспарант, который показывал, что пусковая на прямом контакте с подземным бункером.

– У нас все в порядке, – донесся голос Макарова. – Шахту открыли, сейчас приступаем к пробной расстыковке. Связь с вами постоянная.

– Ясно вижу, командир, – ответил Шапошников.

– Войдите! – послышался голос главного капеллана ракетной базы Мэсситер, и Филип Тейлор вошел.

Стэн Гриффин, невысокий и плотный человек, сидел к нему спиной и писал. Большая плешь, уже сползшая с макушки на затылок, матово поблескивала в лучах солнца, пробивающегося сквозь неплотно зашторенные окна.

Здравствуй, Стэн, – сказал Филип. – Да снизойдет на тебя благословение божье!

Снизойдет, снизойдет, – согласился базовый капеллан, не поворачиваясь. – Рад тебя видеть, вернее, слышать, дружище. По погоди чуть-чуть… Сейчас закопчу. Сделай себе что-нибудь выпить, да и мне, кстати, тоже.

Филип Тейлор бросил взгляд на обширный бар хозяина, вздохнул и уселся в кресло, которое стояло в противоположной стороне.

– «Вот я сплету тебе на милетский манер разные басни, – произнес на латыни Филип Тейлор, – слух благосклонный твой порадую лепетом милым… Ты подивишься на превращения судеб и самых форм человеческих и на их возвращение вспять…»

Гриффин, не поворачиваясь, насмешливо хмыкнул.

– Цитируем «Метаморфозы» язычника Апулея? – проговорил он. – Да еще на святом, божественном языке…

Тейлор пожал плечами.

– Африканцы Апулея читали взахлеб отцы-основатели нашей церкви, мой дорогой Стэн, – возразил он капеллану. – И не считали это грехом. Ведь не кто иной, как сам Августин, сохранил для нас, потомков, второе название апулеевских «Превращений» – «Золотой осел». И мне тоже по душе эта забавная история, несмотря на ее африканскую напыщенность. Ведь «Осел» Апулея доказывает, что никакой сексуальной революции в наше время не происходит, все нынешние порнофокусы – детский лепет по сравнению с забавами Афин и вечного города.

– Не скажи, Фил, – покачал головой Гриффин. – Сейчас я закончу писать, сделаю коктейль по новому рецепту и расскажу тебе историю, случившуюся на прошлой неделе в Атланте…