Лагерь обреченных - Геннадий Сорокин

У спуска в туалет появился Михаил Антонов. Украдкой, чтобы никто не видел, он подал мне знак: «Надо поговорить».

– Как только мы доедем до нужного учителю места, – продолжил я, – он прикажет остановиться. Первая пуля мне, в затылок. Вторая – Антоновой Наталье. Гранатой он подорвет автомобиль и уйдет в лес, где у него есть схрон с оружием, продовольствием и деньгами на первое время.

– Далеко он не уйдет, – сквозь зубы прорычал Гордеев.

«Мне-то от этого не легче, – невесело подумал я. – Убьете вы его в лесу, а мы с Наташкой на трассе останемся».

– Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, – подбодрил меня начальник милиции.

«Угу! Я тоже хочу что-нибудь придумать, да ничего стоящего на ум не приходит».

– Я схожу в туалет, – попросил я. – Сил нет терпеть.

– Давай, только быстро, – разрешил Гордеев.

Я спустился к Антонову, в двух словах рассказал ему, что произошло.

– Убьет он вас, – сделал вывод Михаил Ильич. – На, держи!

Он дал мне небольшой нож с выкидным лезвием.

– Сколько лет с собой ношу эту «выкидуху», никогда не думал, что может пригодиться. Ты, если что, Андрюха, знай: при ударе в грудь этот ножичек до сердца достанет. Лезвие у него острое как бритва. Будет возможность – наотмашь ему по горлу полосни, до самого позвоночника развалишь.

– Толку-то! У него с собой граната. Он, мертвый, пальцы разожмет – все вокруг осколками выкосит.

– Граната не сразу взрывается, а через пять секунд. Когда надо, пять секунд – это целая вечность. Удачи тебе, Андрей. Спасешь дочку – век тебе благодарен буду.

Я пожал ему руку и вышел в фойе. На стойке у вахтерши зазвонил телефон. Я поднял трубку.

– Все готово? – спокойным голосом спросил учитель.

– Дай Наташке трубку. Если она живая, спускайся.

Гордеев, услышав, о чем я говорю, в ужасе показал мне кулак. Он испугался, что у Седова изменятся планы и он потребует новых заложников.

– Андрей, со мной все в порядке! – услышал я голос Натальи.

– Лаптев, – я почувствовал, как учитель усмехается в трубку, – снимай с себя куртку и свитер, я должен видеть, что ты ничего не прячешь под одеждой. В фойе лишних людей нет? Ты встанешь возле вахты с поднятыми вверх руками. Гордеев – напротив тебя. Если я еще кого-то в фойе увижу, стреляю без предупреждения. Ты все понял? Жди, мы идем!

За игровым автоматом «Морской бой» пошевелился Казачков. Когда он успел спрятаться, мы не заметили. Вадим Алексеевич передернул затвор пистолета, взял его на изготовку. Гордеев, глядя, как начальник уголовного розыска надеется из засады убить преступника, сплюнул на пол с досады, покрутил пальцем у виска.

– Внизу никого не осталось? – шепотом спросил начальник милиции.

– Чего шептать? – вполголоса ответил я. – Наташка будет спускаться – услышим.

– Так есть там кто или нет? – занервничал Гордеев, показывая на вход на цокольный этаж.

Сверху раздались шаги. В пустом здании отчетливо слышалось, как у Натальи цокают подковки на каблуках полуботинок. Шаги Седова были мягче, но я ощущал их, каждый его шаг тяжелым молотом отдавался в моем сердце.

«Ну, вот и все, – подумал я, проведя рукой по заднему карману брюк. – Нож на месте, будет возможность, прирежу учителя, хрюкнуть не успеет».

Вначале на лестнице появились ноги. Наталья и Седов остановились на первой ступеньке. Мы замерли в ожидании.

– Да ну, на фиг! – громко сказал учитель. – Я сам тогда не захотел, а ты подумала, что не смог? Нужна ты мне как собаке пятая нога! Пошли, не бойся. Нас там целая делегация заждалась.

«Интересно, если я сейчас умру, то это будет смерть на взлете синусоиды или в момент падения? Я не хочу, чтобы мою бессмертную душу закопали вместе с оболочкой».

Учитель и Наталья остановились на площадке перед спуском на цокольный этаж.

Как тень, за их спинами появился Антонов Михаил. Взмах отверткой с длинным жалом, удар в спину – и учитель кубарем полетел вниз.

– Ложись! – крикнули все разом.

Падая на пол, я заметил, как Михаил Ильич повалил дочь и прикрыл ее своим телом.

Взрыв гранаты был похож на хлопок новогодней хлопушки. Бац! И что-то толкнуло меня под ребра. В боку стало мокро и тепло. Появились внутренние голоса.

«Когда он закрыл голову руками, осколок влетел под локоть», – сказал Первый голос.

«Ребро при дыхании скрипит, свист воздуха, во рту кровь – это проникающее осколочное ранение грудной клетки, – ответил Второй голос. – Пневмоторакс! Он умрет от удушья».

«Слышь, уроды, – мысленно обратился я к внутренним голосам, – это я так с ума схожу?»

«Чего тебе с ума сходить, – ответил Первый голос. – Ты и так дурак».

«Конечно, дурак, – согласился Второй голос. – Разве умный человек будет хрен под окном выращивать?»

Голоса противно засмеялись.

Я лег на спину, задрал рубашку, ощупал бок. Вся правая сторона туловища была в крови. Дышать становилось все труднее и труднее. Пока не померкло сознание, я постарался вспомнить, что нам о пневмотораксе рассказывали на уроках судебной медицины: «Пневмотораксом является нарушение целостности плевральной оболочки вокруг легких. Вследствие сквозного ранения давление воздуха в грудной клетке человека сравнивается с атмосферным давлением, легкие перестают работать, кровь не обогащается кислородом, наступает смерть. Лечение – заткнуть рану и создать разницу в давлениях».

Я плотно прижал палец к дырочке в боку, через силу вздохнул, открыл глаза. Кровь, сочащаяся из легких, стала заполнять рот.

«Так можно захлебнуться, черт возьми!» Я встал на колени, сплюнул кровь, осмотрелся.

У выхода из ДК без признаков жизни лежал Гордеев. Возле игрального автомата ползал по полу Казачков. На лестничной площадке никто не шевелился. Встав на колени, я пополз к лестнице.

Вокруг меня все пребывало в сизой дымке, воздух колыхался, как на июльской жаре, остро пахло металлом и толом. Тонко пели комары под потолком. Хлопнула выбитая рама.

«Ты бы не геройствовал, – вернулся ко мне Первый голос. – Полежи, подожди врача».

«Острота периферийного зрения падает, – констатировал Второй голос. – Это не дымка после взрыва, это у тебя наступает кислородное голодание».

«Это вы, твари, от недостатка кислорода появились», – внутренне огрызнулся я.

Голоса дружно заржали: «Догадался!»

Глубоко вздохнув, я отпустил рану и на четвереньках взобрался по лестнице на площадку перед туалетом. Лег на пол лицом вниз, нашарил дырку в боку, заткнул ее пальцем. Немного полежал, приподнялся, посмотрел назад.

Учитель лежал на ступеньках головой по направлению к вахте. Из-под левой лопатки у него торчала замусоленная рукоятка самодельной отвертки.