Холодная песня прилива - Элизабет Хейнс

Я кивнула:

— Есть. И дровяная печь.

— Вот именно. Не стоит полагаться на электричество, — улыбнулся он.

Малькольм возился с генератором, подсоединял провода и трубы, чем-то грохотал. Я перелезла через него и спустилась в каюту.

— Придется на время выключить свет, — крикнул мне сверху Малькольм.

— Хорошо, — крикнула я в ответ.

В салоне разливалось приятное тепло дровяной печи. Я уселась перед ней, обняв колени, уговаривая себя не думать о Дилане и Джиме, но ни о чем другом думать не могла. В последнее время я и так изо дня в день думала о Дилане, но как-то иначе. Я хотела, чтобы он поскорее вернулся ко мне. Чтобы он был здесь, со мной. Так хотела, что ощущала боль и сосущую пустоту внутри.

А Джим — как быть с Джимом?

При одной мысли о нем меня пробрала дрожь. Что-то неотразимое было в нем, какая-то сила, лишавшая меня разума. Я хотела его, и не важно, что он делал, что говорил. И в то же время он доводил меня до исступления.

Завтра я позвоню ему, когда высплюсь и наведу порядок в мыслях.

— Дженевьева! — заорал с палубы Малькольм.

— Да?

— Все подключено.

Он спустился в каюту. Я даже не обернулась. Странный, должно быть, у меня был вид — сижу на полу перед печкой.

— Ты чего? — спросил Малькольм. Не дождавшись ответа, он подошел ближе и сел на диван. — Джен, в чем дело?

— День выдался трудный, — сказала я.

— Что случилось? Тот полицейский доставал тебя?

— Нет, Малькольм, ничего плохого он не делал. Честно.

— Так, может, тебе лучше пожить у него, пока тут все не уляжется?

— Я не брошу судно.

— А никто рядом не вертится — ну, как той ночью?

— Нет.

— Сам я никого не видел, — поспешно добавил он.

Тут я посмотрела на него. Медленно обернулась и увидела: он сидит на краю дивана, свесив руки между коленями. Вид напряженный, левое колено дергается.

— Малькольм?

— Что?

— В чем дело?

— Ни в чем.

На миг показалось даже, будто он чем-то напуган.

— Эй! — позвала я.

Он поднял на меня глаза. Что-то странное было в его лице, и мне следовало бы догадаться, что именно, однако я так устала, так замучилась, что не в состоянии была во что-либо вдумываться.

— Я просто хотела сказать спасибо за помощь.

— Угу, — откликнулся он.

Мы неловко потоптались друг перед другом в каюте. Малькольм все переминался с ноги на ногу.

— Знаешь, я раньше жил в Лондоне, — сообщил он вдруг.

— Я не знала, — сказала я.

— Пока не встретил Джози. В разных районах жил, было дело — жил в Лейтонстоуне. У меня была съемная квартира. Вернее, незаконно захваченная берлога. Но все-таки какое-никакое жилье.

— Чем ты занимался в Лондоне? — спросила я, гадая, к чему он ведет.

— Всем понемножку. Ну, знаешь — то на строительстве, то поштукатурить, если кто наймет. Как раз на пиво себе зарабатывал. Нормально было.

Он все поглядывал на меня искоса.

— В чем дело, Малькольм? К чему ты клонишь?

— Ну, я знаю про этого твоего Фица. Про владельца клуба.

— Ты знал Фица?

— Я сказал не так. Сказал: знаю про него. Ребята, с которыми я водился в пабе, они как-то раз заговорили про всякое, где наркоту добывать и все такое, и ворчали: мол, на улице сейчас приличного товара не добудешь, потому что Фиц занялся другими делами.

— Другими делами?

— Типа больше не поставляет. Или поставляет что-то другое.

— О! — сказала я, садясь. — Но ведь это не обязательно тот самый Фиц?

— С ним всюду еще ходил другой парень, Ян Грэй. Крепыш, вроде как его охранник, правая рука.

— Грэй?

— Здоровенный, с татушкой на шее. Мочка отрезана.

Точно, это Грэй. То-то Малькольма так заинтересовала моя работа в «Баркли».

— Я мог бы и раньше про это сказать, — добавил он.

— Стоило бы, — согласилась я.

— Я чего подумал: знаешь, я мог бы кое с кем связаться, выяснить, кто сел тебе на хвост. Сказать им, чтоб отстали.

— Ни хрена себе шуточки у тебя! Если ты слыхал про Фица, так должен соображать: эти люди не отстанут только потому, что какой-то симпатяга позвонил им и попросил об этом!

— Ну да, конечно! — разобиделся он. — Соображаю, не долбоеб какой! Просто я мог бы… понимаешь, инфу для тебя собрать.

— Вряд ли это поможет, — сказала я. — Но большое спасибо. Может, им просто надоест.

— Или они явятся сегодня ночью и убьют тебя.

— Хотели бы убить, давно бы убили, — возразила я.

— Можно и так рассудить. Но ведь они пока что не заполучили тот сверток?

— Нет, — сказала я.

— Ладно, пойду, — сказал он, устремляясь к трапу. — Покричи, если что-нибудь понадобится.

— Мы попробуем сдвинуть баржу с места? — напомнила я. — Завтра, например?

— Ага, конечно, — сказал Малькольм. Он уже был у двери, помахал мне на прощание и скрылся.

Глядя на телефон, я думала, не позвонить ли Джиму. Я долго сидела вот так перед печкой, пропитываясь теплом, изгоняя пробиравший меня до костей озноб. В моих мыслях неотвязно присутствовала Кэдди. Мне все представлялась ее последняя минута. Как это было, что она успела почувствовать? Боль? Страх? Нестерпимый ужас? Поняла ли, что сейчас умрет? Это произошло в двух шагах от меня, а я даже не догадывалась, что она рядом.

Я поднялась на ноги, потянулась. Все тело застыло, шею не повернуть. Я выключила свет, заперла дверь в рубку и пошла спать.

Проснулась я рано. Свет, проникавший сквозь люк, был сероватым. Я замерла, пытаясь понять, что меня разбудило. Услышала шорох на палубе, крик чайки, постепенно замиравший вдали? Попыталась уснуть, но не смогла. Тишина была слишком гнетущей, чтобы вот так лежать и ждать утра.

Я поднялась, оделась, растопила печку и поставила чайник. Потрескивание дров подбадривало меня, пока я готовила кофе. Без особой надежды я поискала что-нибудь к завтраку и в итоге сделала себе тост из последнего, уже начавшего плесневеть куска хлеба. Чуть позже непременно отправлюсь за покупками.

Чем заняться спозаранку, не поднимая шума? Я вспомнила о черном пластиковом пакете с тканями, который забросила в кладовую, прибирая перед вечеринкой. Можно попробовать сшить занавески на иллюминаторы, прикрыть черные слепые круги, на которые прежде я и внимания не обращала.