Сибиряк. В разведке и штрафбате - Юрий Корчевский

Алексей нашел булыжник и пристроил на него палку. Получился рычаг. Он надавил на него, налегши всем телом. Створка ворот еще немного приподнялась. Он попробовал протиснуться в образовавшуюся щель. Получилось с трудом, но дальше уже было проще. Он стал тянуть за цепь, приводя в действие таль. Щель стала шире.

Алексей выбрался наружу, подхватил Петрова под мышки, уложил перед створками ворот, через щель снова забрался на склад и втянул туда за руки раненого. Приопустил створки, оставив узкую щель, чтобы попадало немного света. Потом стащил с деревянных настилов пару матрасов, бросил на пол и перенес на них раненого. Петров застонал.

– Потерпи. Тут безопасно. Эх, врача бы сейчас – совсем было бы хорошо!

– Воды! – прошептал Петров.

– Сейчас попробую найти.

Алексей прошел в глубь склада – где-то здесь были солдатские котелки. Нащупав один, поспешил к ручному насосу. Качнув ручку несколько раз, наполнил котелок и заторопился к раненому. Приподняв голову, поднес котелок к губам:

– Пей.

Петров жадно приник к котелку, опустошил его наполовину.

– Ветров!

– Здесь я.

– Придется тебе самому в партизанский отряд идти. Я тебе пароль дам. Оставь мне воды и иди.

– Далеко?

– За день доберешься. Сам видишь, я не ходок.

– Тогда тебе и еды оставить надо. День туда, день назад, да еще и там могут на день-другой задержать – как ты без еды будешь? Раненому надо есть, чтобы силы восстановить. К тому же вечер скоро, идти лучше с утра.

– Как знаешь, я теперь обуза.

– Брось! Ты же в ногу ранен, не в живот. Вот тогда бы – да, хана!

– Слушай, не перебивай. Возьми карту.

Из-за отворота френча Алексей вытащил карту.

– Найди село Крюково. Это южнее от складов, километров двадцать.

– Карта-то на немецком, я ни в зуб ногой.

– Веди пальцем вниз, ищи Крюково.

– Ага, вот – нашел. По чудному как-то написано.

– Дорогу запоминай, карту я тебе не отдам. Найдешь в селе старосту.

– Так он же предатель, немцам служит!

– Это наш человек. Скажешь ему: «Привет от Петрова! Мы встречались в Смоленске». Он должен тебе ответить: «Как же, помню». А дальше он сориентируется. Или человека своего даст – приведешь его к складу, или сам найдет. У партизан есть нечего, да и с одеждой худо, пуще того – с обувью. А тут – целый склад добра.

– Оружия только нет и патронов.

– Оружие они сами у немцев добудут, да и на месте боев его хватает.

– Все?

– Остальное – потом. Фамилия старосты – Овчинников.

– Запомнил.

Алексей пошел в глубь склада. Вещевой склад был отделен от продовольственного переборкой. Он на ощупь нашел банки с консервами и принес их раненому.

– Сам есть сможешь?

– Смогу.

Петров ел медленно, накалывая на кончик ножа кусочки тушенки. Съев полбанки, откинулся на матрас.

– Все, не могу больше.

– Воды попей. По себе знаю – при ранениях, когда кровь теряешь, пить охота.

На ночь Алексей опустил створки ворот, закрыв склад наглухо, и с ощущением собственной безопасности они отлично выспались.

Утром раненый почувствовал себя немного лучше. Они поели, и Алексей набрал в два котелка воды: должно хватить, пока его не будет.

– Так я пошел?

– Иди. Все запомнил?

– Крюково, староста Овчинников. «Привет от Петрова, мы встречались в Смоленске».

– Верно. Иди свободно – ты же в немецкой форме. Не думаю, что в глубинке настоящих немцев встретишь. А если полицаи и попадутся, веди себя уверенно, даже нагло. Ты же хозяин на оккупированной земле!

– Понял.

Алексей приподнял талью створки, протиснулся, отряхнул от пыли френч. Снаружи гулял ветерок, было зябко. И пошел.

Шел он ходко, согрелся, даже вспотел. Прошел через село, провожаемый испуганными взглядами деревенских жителей. Одно плохо: немцы в одиночку и тем более пешком не ходили – он это твердо знал. Деревенские, конечно, не в курсе, но опытный взгляд несуразность заметит.

Так он и шел, не останавливаясь. На полпути, когда отшагал уже километров двенадцать, впереди показался мост через реку, и на нем полицай. Но Алексей, памятуя наставления Петрова, шел уверенно.

Полицай немца приметил, и, когда Алексей взошел на мост, вытянулся по стойке «смирно». За три метра до Алексея вскинул руку и прокричал:

– Хайль Гитлер!

– Хайль, – ответил Алексей.

Солдатской выправкой и призывным возрастом полицай был похож на дезертира.

Алексей не останавливался, только один раз напился из ручья.

Часам к трем дня, судя по солнцу, он подошел к селу. У первого же дома спросил старика:

– Крюково?

– Да, да, Крюково, господин немец.

– Где есть староста? – пытаясь коверкать слова на немецкий манер, спросил Алексей.

– Вперед, господин немец. На перекрестке направо – там дом с флагом.

Алексей кивнул. За углом в самом деле был большой и добротный бревенчатый дом, скорее всего – бывшая школа или правление колхоза. У входа висел немецкий флаг – красный, с белым кругом и крестом в центре его.

Стуча сапогами по крыльцу, Алексей вошел в дом. Дверь, ведущая в комнату слева, была открыта. За столом склонился над бумагами плюгавенький мужичонка.

– Бургомистр? – неожиданно для себя спросил Алексей.

– Староста, – поправил его мужичок. Он привстал из-за стола: – Староста Овчинников.

Алексей притворил за собой дверь.

– Привет от Петрова. Мы встречались в Смоленске.

Лицо мужика расплылось в улыбке:

– Как же, помню! Фу ты, я уж испугался было. Садитесь! Сам-то он что не пришел?

– Ранен в ногу. Доктора бы ему.

– Нет доктора, надо его самого везти сюда. В соседнем селе есть фельдшер, может – поможет. Сегодня переночуете у меня, я организую подводу. Завтра с моим человеком пойдете, он заберет раненого.

– Хорошо.

– Пойдем. Покушаем, отдохнете.

Дом старосты оказался по соседству. Алексей поел горяченького супчика с деревенским хлебом – давно он не ел домашнего, и попросил добавки.

– Как там Москва? Как дела на фронте?

– Не скрою, бои тяжелые, но немца держим. А Москву не сдадим, отстоим.

– Вот и славно. Я по делам, а ты можешь поспать, – Овчинников показал ему кровать в маленькой комнате.