Сибиряк. В разведке и штрафбате - Юрий Корчевский

Алексей разделся, разулся и улегся на кровать. Хорошо-то как! Автомат он держал под рукой и спать не стал, вздремнул в полглаза.

К вечеру пришел староста.

– Завтра утром выезжаешь, будет наш человек. Не пугайся, он полицай.

– Хорошо, что предупредил.

Они встали рано. Пока Алексей завтракал, у ворот дома старосты заскрипела колесами телега. Остановилась.

Овчинников проводил Алексея за ворота.

На облучке сидел полицай – угрюмого вида детина лет тридцати.

– Ну, удачи! Сергей, трогай!

«Ага, полицая Сергеем зовут», – отметил про себя Алексей.

Всю дорогу полицай молчал.

Алексей сидел в телеге, свесил ноги. Вот и вчерашний мост с полицаем-охранником. Алексей присмотрелся. Ему вдруг показалось, что в его фигуре было что-то знакомое. Да ведь это же Семен, который дезертировал с поста! Вот Иуда!

Алексей достал из кобуры пистолет и снял его с предохранителя.

Колеса телеги застучали о настил моста.

– Стой! – лениво сказал Семен, – он пока еще не узнал Алексея. Немецкая форма здорово меняет человека. Но это – дело нескольких секунд. Вот Семен перевел взгляд с полицая Сергея на немца, и подобострастное выражение его лица изменилось. Узнал, паскуда!

Семен рванул с плеча винтовку.

Алексей вскинул пистолет и выстрелил дезертиру в грудь. Семен схватился руками за рану и рухнул на настил моста.

– Ты какого черта стрелял? – обернулся Сергей.

– Это дезертир, он меня узнал.

– А, другое дело. Чего с телом делать будем?

– Быстро его в телегу.

Подхватив убитого за руки и за ноги, они забросили его в телегу. Алексей подобрал винтовку и бросил ее рядом с телом. Похоже, трехлинейка еще та, со склада, с которой Семен в карауле стоял.

Оба настороженно огляделись по сторонам – не видел ли кто? Потом быстро сели в телегу и тронулись.

– Плохо с полицаем вышло, – проговорил Сергей.

– Собаке – собачья смерть! Заслужил!

– Я не о том. Полицай пропал – немцы настороже будут. Назад надо сегодня же. Завтра посты на дороге могут быть выставлены, а у меня в телеге раненый будет.

– Успеем.

Сергей стал погонять лошадь.

Через пару километров они остановились в лесу, сняли с телеги тело убитого, отнесли подальше и, бросив в яму, забросали ветками. А через час уже подъезжали к складу.

– Сергей, ты дорогу запомнил?

– Бывал я в этих краях, но что здесь склад находится, даже не подозревал.

– Замаскирован потому что.

Нагнувшись, Алексей крикнул в щель под створкой:

– Петров, это Ветров, свои – не стреляй.

– Слышу.

Алексей пролез под створку и стал тянуть цепь. Когда створка ворот поднялась, Алексей и Сергей проникли внутрь и перенесли раненого на подводу. Петров был в сознании, но слаб.

– Сергей, я буду здесь неотлучно. Если что забрать надо, то лучше ночью, со стороны деревни незаметно будет.

– Понял. Так я поехал?

– Давай.

Телега, подпрыгивая на кочках, стронулась с места. Секунду-другую помедлив, Алексей догнал ее.

– Товарищ Петров, дальше-то мне как?

– Передам потом.

Алексей проводил подводу взглядом, пока она не скрылась из виду. Потом вернулся на склад, приспустил створку ворот, оставив узкую щель, чтобы не так было темно. Улегся на матрас, где до того лежал Петров.

Из головы не выходил убитый им Семен. Вот ведь, служили вместе, ели, спали. А теперь он его застрелил. С одной стороны – предатель, дезертир, не жалко его. А с другой – на душе муторно. Ведь свой же, советский человек был, что его толкнуло на измену? Чужая душа – потемки.

И еще один момент оставался непонятным. Семен перешел на службу к немцам, увидев его, за винтовку схватился. Тогда почему он немцам склад не сдал? Или хотел понемногу вещи и продукты со склада тянуть и селянам продавать? Непонятно. Да теперь и не узнать наверняка никогда, Семен мертв. Смерть бесславная, теперь звери обглодают его кости, и родители не узнают, где и как погиб их сын.

Алексей решил не говорить командованию о смерти предателя, пусть уж лучше числится без вести пропавшим. Мать-то здесь при чем, каково ей жить, зная, что сын изменник, ловить на себе осуждающие взгляды соседей?

Незаметно для себя он уснул.

Три дня ничего не происходило. Он отоспался, вволю наелся. Правда, консервы голод удаляли, но не давали того удовлетворения, которое он ощутил в доме старосты после домашнего супчика с деревенским хлебом.

Прошел еще день, два; прошла неделя. Алексей уже начал волноваться. Может быть, Сергея, полицая, убили, и он не добрался до старосты?

И только на восьмые сутки, уже в сумерках, он заметил движение. Залег прямо под створкой ворот, приготовил автомат.

Был слышен скрип тележных колес, негромкий разговор. Потом растерянный голос Сергея:

– Где-то тут они были, склады.

В ответ – веселый голос:

– Ты не пьяный был? В открытом поле заблудились?

Тут уже Алексей не выдержал.

– Стой, кто идет? Стрелять буду! – строго по уставу предупредил Алексей.

– Свои! Это я, Сергей! Не стреляй!

– Подойди один.

Из темноты на голос Алексея подошел полицай. Алексей всмотрелся:

– Ты? Как добрались?

Нормально. Раненого твоего фельдшер лечит, пулю достала. Долго не приезжали – немцы лютовали, патрули были на каждом перекрестке и на мосту. Вроде поутихло все. Я с подводами.

– Грузитесь.

По меркам военного времени и немецкой оккупации обоз был большим, не меньше десяти подвод. Одно плохо: лошадь не могла тянуть по грунту телегу с грузом более трехсот килограммов.

Приготовившись к ночной погрузке, партизаны заготовили факелы.

– Что будете брать?

– Продукты. С ними хуже всего, в некоторых отрядах голодают.

Алексей за цепь поднял створку:

– Заводите первую подводу – задом наперед.

Два партизана запалили факелы, освещая путь. Алексей показал, где лежат продукты.

Грузили сухари в бумажных мешках, консервы, рис и гречку в холщовых мешках. Первую подводу загрузили в считаные минуты.

– Выезжай!

Центральный проход, ведущий от ворот, был узким, двум телегам не разъехаться, и потому приходилось грузить подводы по очереди.

К Алексею подошел партизан: