1993 - Сергей Шаргунов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 119
Перейти на страницу:

Куба далека, Куба далека, Куба – рядом!

Это говорим, это говорим – мы!

– Здорово поет, чертяка! – Анпилов щурился затуманенными глазами. – Арина, дай ему картошки!

Девица с красной звездой на футболке качнула наливными грудями:

– Приходите к нашему костру, сегодня ночью еще испечем.

Капли продолжали падать, одна уверенно пробежала за шиворотом по спине, Виктор запрокинулся, и новая капля попала ему в лоб, крупная, как троеперстие. В небе расплывалась густая туча. Люди незаметно разбредались.

– Выручайте! – К костру подскочил изможденный мужчина, он был в изношенной куртке, напомнившей Виктору картофельный мундир. – На набережной полный провал! Там баррикада курам на смех. Стали нормальную строить, рук не хватает! Там тяжести таскать надо. Виктор Иванович, прикажи!

Костер фыркнул и зашипел.

– Я не приказываю, я только советую. Баррикада – дело святое. – Анпилов закатил глаза, которые вмиг потемнели, отразив небо. – Ну, кто у нас грозы не боится?

– А на кой ее бояться, – нахохлилась маленькая старушка в платке и сапогах и задергала морщинистой, уже увлажненной щечкой. – У нас газета называется “Молния”! В детстве моем в деревне шаровая молния в наш дом влетела. Мы с отцом стояли, не двигались, она сама и улетела в окно. Я с этих пор вообще грозы не боюсь. У моей соседки внук, хороший мальчик, смышленый, а боится. Только где загремит – он под кровать. Прадеда у него молния убила, видно, оно и передалось…

И тут начался ливень. Казалось, стеклянные стены пошли в наступление по всей площади. Или наоборот – стихия начала штурм дворца.

– Ура! – заорал кто-то, взбегая на холм, и исчез, как в атаке.

Серый ледяной поток оглушил, ослепил, заткнул рты. Паренек с золотистыми космами, вмиг обмазавшими голову кашей, ринулся к Виктору и выхватил гитару, чтобы тотчас уронить – хорошо, под ногами не было асфальта.

Площадь пустела стремительно, избиваемая водой, затянутая дымом гаснущих костров. Кто-то заползал в палатки, и они распухали от желающих спрятаться, кто-то жался под козырьки подъездов и стучал в двери, кто-то открывал предусмотрительно взятые зонты. Анпилов отмахнулся от лилового зонта, протянутого старухой с сиреневыми кудрями; он озирался, мокрый, неистовый, капля повисла на нижней губе, безрукавка слиплась с рубахой. Близкий сияющий разряд молнии наполнил его глаза чем-то потусторонним. Он развернулся и пошел к Белому дому, зачавкала вода в кроссовках, видимо, ему великоватых. “Чавк, чавк, чавк” – услышал Виктор, идя рядом, промокая и холодея до внутренностей. “Бабах!” – громыхнуло так, как будто взорвалась связка шумовых гранат, и ливень еще больше усилился, точно подогнали новые водометы. Чавканье анпиловских кроссовок потонуло в этом свирепом стрекоте.

Через несколько минут на набережной у парадного входа голый по пояс Виктор, паренек-гитарист (он, взбежав наверх по гранитным ступеням, положил гитару под мраморный навес, а заодно Викторовы свитер и майку), маленькая старушка, не боявшаяся грозы, и еще десяток промокших до нитки людей строили баррикаду.

Виктор с удовольствием напрягал мышцы под холодным душем.

Это лихорадочное строительство баррикады едва ли имело смысл, даром что в такую погоду им не мешала никакая милиция. Они по-муравьиному собирали из окрестностей всякие грузы, добавочно отяжелевшие: выламывали, волокли, катили, складывали в кучи. Они действовали наедине с потопом и проносившимися по лужам бездушными машинами, словно бунтовали против кого-то, желавшего их смыть.

Здесь уже стояли рядком перевернутые мусорные ящики, холодильник “Минск” без дверцы, полный воды, и прислоненные к ним отточенные кровельные листы, плаксиво сверкавшие серебром. Виктор помог толкать огромную деревянную катушку с нитями проводов. Докатили, и он сразу же побежал под раскаты грома на соседнюю улицу, к ткацкой фабрике. По тротуарам трое со скрежетом тащили старый рыжий музейный станок с выпуклыми цифрами “1937”, памятник сгнившему производству. Виктор впрягся спереди. Рядом пыхтел пожилой военный в промокшей форме, с красной железной звездой Союза офицеров. Виктор увидел себя с небес, из окон Белого дома или из темной тучи рыжим упрямым муравьем, прилипшим к рыжей иголке, и его это почему-то развеселило. Потом он ломом поддевал плитки, и маленькая старушка принимала их азартно, укладывая ровными башенками. Зацепив и подняв очередной каменный квадрат, он обнаружил дождевого кораллового червя. Червь беззащитно извивался под секущим дождем, Виктор оглянулся на старушку, передавая ей плитку, и напоролся на голубую вспышку, полоснувшую серое небо. Казалось, на том берегу молния ударила в шпиль гостиницы “Украина”, высветив всю высотку по краям. Ярко полыхнула река, выгорая до дна.

А потом, обессилев, ливень начал стихать, и вокруг моментально прорезались голоса.

– Идем во дворы! Качели, карусели, горки! – закричал высоченный человек в шляпе, с которой текли ручьи.

– Я детское трогать не буду! – закричал в тон ему отставной военный.

– Да ладно! Мы ради всех детей! И нынешних, и будущих!

– Теперь деревянные ставят горки. Их легко поломать, – оживилась старушка. – У меня во дворе с деревянной катаются. Еще избушки ставят из бревен. Такую быстро разберем.

– Детей пожалейте! – с мольбой сжал руки военный.

Виктор понял, что настало время уходить. Он взошел по гранитной лестнице, сделал несколько гимнастических рваных движений, напялил сырую одежду и отправился к метро под дождем, который слабел и шамкал, выдувая на лужах бледные пузыри.

– Чтоб вас разбомбили! – раздалось с застекленной остановки.

Кабанистый парень в потемневшем малиновом пиджаке сползал со скамьи, отхлебывал пиво из жестянки и обращался в никуда.

– Ты кому? – спросил Виктор строго.

– Я этим…

– Этим кому?

– Всем мудакам…

– Это кто такие?

– Эти… Поезд ушел. Жить не мешайте.

– А как жить?

– Как все живут. Жрать нормально, кино смотреть клевое, телок пердолить. Кремы-хрены, шмотки. Этот…

Как его? Компьютер… Мир повидать… Ты чего под дождем встал? Иди ко мне, сушись.

– Страну продали. Народ в нищете.

– О, да ты оттудова! Не, папаня, ваши лозунги мне до лампочки! Вы чего мне дать можете?

– Бессмертие, – выдохнул Виктор и сам себя не понял.

– Не, отец, ты шагай давай, ты, я смотрю, больше моего бухой… Иди!

Виктор отвернулся.

“Обыватель”, – подумал он с презрением.

Глава 17

Он бы не поверил – Лена ему изменяла.

Он слишком часто обвинял ее в изменах, и она от него всегда отмахивалась, как от назойливого дуралея, поэтому про себя он давно не сомневался в ее верности.

1 ... 66 67 68 69 70 71 72 73 74 ... 119
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?