Грезы президента. Из личных дневников академика С. И. Вавилова - Андрей Васильевич Андреев

этой причине уг[оловного] розыска, НКВД и т. д. Все нотабли Йошкар-Олы.

24 апреля 1943

«Покушение» производили мальчишки по 17 лет из ремесленного училища, пробовали пистолет собственного изделия. По городу уже легенды создаются, что покушались-де на лауреата из-за денег. ‹…›

Сегодня Великая Суббота. Никакого следа в городке. 12 церквей давно сломаны, собор превратился в «Пивсобор» с отломанным крестом. В голове холодная, назойливая пустота, жить и умереть одинаково, постепенно обращаюсь из человека в колоду. Память, образы, родные, стремления, самолюбие – все, все растаяло.

25 апреля 1943

Пасха. Олюшка сделала из сухарей подобие кулича со цветом, акварелью раскрасила яйца, устроили жидкую пасху. Трогательные попытки удержать уют старого.

<Нрзб>[304], плоскость существования, безнадежность попыток прорваться за «биологическую» перегородку. Единственная «мистика» жизни – таинственная эволюция, в которой приходится играть роль кирпича, укладываемого чужими руками.

2 мая 1943

Отвратительное объективирование себя самого: распоряжающийся директор, кушающий с «ответственными работниками» в запрятанном закоулочке в подвале, без мыслей, без творчества. Лошадь как лошадь. При таком существовании не жалко превратиться в кирпич. Творчество, создание новых духовных ценностей (тоже не свое, но оправдывающее для меня существование).

Грустная тень Николая, всюду как фон.

11 мая 1943

[Йошкар-Ола] городишко, живущий почти 4 века, построенный при царе Иване. Ничего не осталось, как будто вчера на целине построили! Теряется смысл и мечты житья и рода, и расы, и государства.

‹…› В радио – Бах. Тихое музыкальное умирание.

16 мая 1943

Первая весенняя прогулка в рощу за Кокшагу, на круглую поляну «чертову куличку». Тепло, ветер, в болоте черемуха, за которой лезть можно только босиком, засучив штаны. Хотел было записать «лесные мысли», да заглянул в прошлогодние записи, почти ровно год тому назад думалось почти то же. Тогда эти первые встречи с лесом были полны тайны и восторга «естествоиспытателя». Казалось, вот-вот всмотрюсь и разрешу кипячением в пробирке вытяжек [из] зеленых листьев и цветов тайну жизни. Настоящая была романтическая наука, как у Новалиса, Гете. Вместо этого «квалифицированный ученый», которому пошел 6-й десяток, с книжками, сотней «оттисков», искушенный в жизненных путях и интригах и, главное, совсем оторвавшийся от живой природы. Последние дни совсем урывками сажусь за лабораторный стол и словно попадаю на машину времени, возвращаюсь к детству и веселому философическому романтизму 12–14 лет.

30 мая 1943

…на каждом шагу память о прошедшем.

Стул, купленный отцом в 1905 г. на Пресне, фотографии Лиды, записные книжки Николая. На Патриарших прудах – дом, в котором в 1917 г. жил П. П. Лазарев и где началась его академическая карьера.

Ясно, что «матери природе» сознание нужно как легкое эволюционное понукательное средство. А для нас, для меня сознание – все.

6 июня 1943

Люди, жизнь все больше просвечиваются. Вижу насквозь общую механику: самолюбие, голод, природой продиктованную любовь, любовь к детям. Взгляды, слова, жесты – все механизируется. Чувствую общество, вырастающее на трупах и костях людей. Если дальше продолжится такая рентгенизация, то жить станет совсем трудно. Surhomme’ом[305] все равно не станешь, выше себя не прыгнешь, а перестать быть человеком можно.

4-го июня вечером (в 11 ч.) попал в метро в тревогу. Народу тысяч 20. По-московски щеголеваты. Метро, асфальт, высокие дома, широкие улицы чему-то научили. Но эти 20 тысяч молчат! Манекены с выхолощенными душами.

20 июня 1943

Автоматизм, машинизм всех кругом не выходит из головы. Переход в небытие кажется совсем простым делом.

5 июля 1943

Страшная телеграмма от Олега о смерти Николая. Не верю. Из всех родных смертей самая жестокая. Обрываются последние жизненные нити. Невменяемость. Все равно что стегать море или землю. Проклятое сознание. Реакция правильная одна, самому поскорее умереть любым способом. Не за что удержаться. Бог рассеялся, только свои, родные, но они готовы к тому же.

6 июля 1943

Не забуду никогда вчерашнего Олюшкина крика, плача, когда сказал ей о Николае. Это было то, что нужно. А у меня замерзшая, окаменевшая душа, почти переставшая жить. Реакция одна – хочется самому умереть, и, если бы под рукой был револьвер или яд, может быть, вчера бы меня и не было. Работаю, живу, как автомат, зажав мысль. Спасаюсь опять итальянской книгой A. Maurel: Un mois a Roma[306]. Когда Николая арестовали, читал Pilgerfahrten in Italien[307]:

Когда я буду погибать,

…………….

Тогда волшебной пеленой

Ты ниспади передо мной,

Италия, мой край родной.

Лет 30 [назад] писал это. И так оно и есть. Сейчас так хочется тихой, быстрой, незаметной смерти.

11 июля 1943

Как бы хорошо разбиться на самолете. Так тяжело. Никакого творчества, ничего не хочется видеть, повода к жизни нет.

Трагедия Николая забыться не может. Это страшнее и несправедливее Галилея и Лавуазье.

16 июля 1943

Странное ощущение исчезновения души из окружающего. Дети, старушки, солдаты, служащие ясны, просты и элементарны, как гайки и винты громадного Левиафана. У себя самого чувствую порчу машины, трудно переключать сознание, быстро реагировать. Холодно, страшно на душе и предчувствие конца.

Завтра хочу уехать. Временное бегство. Там то же. Фальшь. К чему? Бог, душа, великое-прекрасное, настоящая любовь. Природа слишком жестока, прибегая к сознанию как средству.

1 августа 1943

Страшная тень Николая начинает в памяти затуманиваться.

‹…› Тянущаяся жизнь без гения, без желания. С полной ясностью понятно, что бóльшая часть прожита, пора готовиться к концу, который совсем не пугает. «Земля и в землю отыдеши», и очень хорошо. Пусть завянет ужасный цветок сознания, небольшая боль и страдание – какие пустяки в сравнении с пережитым. Людям для жизни нужен зам. Бог.

O lasciatemi morire![308]

Ходили с Олюшкой в лес. В лесу как дома, родное свое, для чего родился. Грибы, много красных осиновиков – белый один нашел. Раньше считал хорошей приметой. Малина, костяника, остатки земляники. И опять теперешняя постоянная мечта. Сесть на пень, забыться, заснуть среди леса, лесных запахов, грибов, ягод, и не проснуться.

3 августа 1943

Вспомнил сегодня утром, как мы с Николаем в Богдановке клубнику воровали в имении у Басовой.

5 августа 1943

…надо всем Николаева тень. Жить стало очень трудно.

15 августа 1943

В сущности, с полным сознанием (правильнее, именно от этого сознания) я умираю. С каждым днем яснее автоматизм