Мехлис. Тень вождя - Юрий Рубцов

21 сентября Булганин и Мехлис сообщают, что на месте восстанавливают 25-ю кавдивизию, правда, без артиллерии, бронемашин и тяжелых тылов. Чтобы обеспечить ее боеспособность через неделю, уполномоченные Ставки просили помощь минометами и автоматическим оружием.

Мехлис напрямую связывался с начальниками родов войск и главных управлений Наркомата обороны. Сразу же по прибытии на Северо-Западный фронт он запросил у начальника Главного управления формирования и укомплектования Красной Армии армейского комиссара 1-го ранга Е. А. Щаденко 750 младших командиров, у начальника Главного управления кадров НКО генерал-майора А. Д. Румянцева — трех командиров дивизий, восемь начальников штабов дивизий, восемь командиров и 12 начальников штабов полков, 600 командиров разных степеней и других. Начальник Главного управления связи Красной Армии генерал-лейтенант войск связи И. Т. Пересыпкин обязывался прислать радиоспециалистов и средства связи, начальник Главного военно-химического управления генерал-майор технической службы П. Г. Мельников — пять рот химзащиты.

По запросу Мехлиса в его распоряжение в большом количестве прибывали роты политбойцов. «Коммунистов и комсомольцев ни в коем случае не сводить в компактные группы, — такую директиву отдал он командующему и начальнику политотдела Новгородской группы войск, — а иметь в каждой роте по 8–10 человек с тем, чтобы каждый влиял на десяток беспартийных, создавая боевой актив».

Выметались все «сусеки» и в собственных тылах с учетом того, что из-за ожесточенных боев, прежде всего на московском направлении, Ставка не располагала сколько-нибудь серьезными резервами. При активном участии Льва Захаровича в составе фронта удалось восстановить штатную численность четырех стрелковых (33, 163, 182 и 188-й) и двух кавалерийских (25-й и 58-й) дивизий, частично укрепить кадрами еще три стрелковые дивизии (245,259 и 262-ю).

На многое хватало сил и энергии у этого человека: он вникал даже в то, что подчас принято считать для руководителя такого ранга не очень существенным. «Посылаю для дивизии хороший оркестр, — телеграфировал он 24 сентября командиру 163-й стрелковой дивизии полковнику Г. П. Попову. — Пусть не бездействует и на фронте. Враг должен трепетать и от звуков советского марша». От своего заместителя по ГлавПУ Кузнецова он потребовал направить четыре роты коммунистов, прислать звуковещательную станцию, оборудование для трех типографий и… 100 гармошек.

Заботясь о бодром настрое людей, начальник ГлавПУ тем более заботился о чистоте армейских рядов. По его приказу военные советы всех армий фронта в трехдневный срок должны были удалить из частей личный состав «прибалтийской национальности». Опасения, что такие военнослужащие могут предать, имели под собой веские основания, что показали события начального периода войны.

Комиссарам частей и начальникам особых отделов НКВД предписывалось также в трехдневный срок провести политическую проверку всех женщин, занятых в штабах, на складах, станциях снабжения, в госпиталях, из соображений, что нередко «противник использует женщин в качестве агентуры».

Опыт восстановления понесших серьезные потери соединений и частей, который Лев Захарович приобрел на Северо-Западном фронте, весьма пригодился ему в дальнейшем. Ибо, возвратившись 2 октября в Москву, он задержался здесь всего на один день по пути в войска другого, Резервного фронта.

Напомним, что лишь за несколько дней до этого гитлеровцы предприняли генеральное наступление на Москву, оборону которой Ставка возложила на Западный, Резервный и Брянский фронты. Первыми 30 сентября ощутили на себе мощный удар противника войска Брянского фронта. А уже 7 октября в районе Вязьмы попали в окружение значительные силы двух других фронтов — Западного и Резервного. Надо к тому же учесть, что крупных резервов Ставка под Москвой к этому времени не имела.

В этой критической обстановке Мехлис и оказался на Резервном фронте, часть армий которого была развернута за боевыми порядками Западного фронта и составляла второй эшелон войск в стратегической оборонительной операции. Особое значение приобретали создание глубокоэшелонированной обороны и оборудование тыловых оборонительных рубежей. Между тем армейский комиссар 1-го ранга почти сразу по прибытии стал свидетелем необъективного доклада штаба Резервного фронта Генеральному штабу о том, что шоссе Юхнов — Малоярославец оседлала некая дивизия, которой в действительности в указанном районе не было. Более наглядного свидетельства растерянности, неразберихи и безответственности трудно было представить.

Что говорить, если по свидетельству маршала Жукова, в эти дни даже сам командующий Резервным фронтом маршал Буденный точно не представлял себе расположение вверенных ему войск и штаба. Создалась опаснейшая для советской столицы ситуация: к исходу 7 октября все пути на Москву были открыты.

Утром 8 октября Жуков, посланный Верховным главнокомандующим для выяснения обстановки и принятия срочных мер, застал в штабе Резервного фронта Мехлиса. Тот «говорил по телефону и кого-то здорово распекал». Их встречу не назовешь радушной. Если кто-либо за всю войну и усомнился в полномочиях Жукова, то это был как раз начальник Главного политуправления. Чтобы снять все недоразумения, генералу армии пришлось напомнить, что он — член Ставки ВГК и прибыл по поручению Верховного главнокомандующего с целью разобраться в сложившейся обстановке. Мехлис вынужден был «осадить назад». Когда же Жуков задал столь бдительному и суровому собеседнику вопрос о положении войск Резервного фронта и о противнике, тот, как вспоминал Георгий Константинович, смог сообщить очень мало конкретного. Заметил лишь: «Сейчас собираю неорганизованно отходящих. Будем на сборных пунктах довооружать и формировать из них новые части».[134]

Похожие функции он взял на себя и после объединения 10 октября Резервного и Западного фронтов в единый — Западный. Обследовав тыловые структуры, 13 октября Мехлис телеграфировал новому командующему фронтом генералу армии Жукову и члену Военного совета Булганину: «Коммуникация Малоярославец — Подольск не имеет никакой охраны тыла. На всем пути не встретите ни одного заградительного отряда. Это облегчает всякого рода дезертирам просачиваться в тыл. Резервный фронт не имел собственной охраны тыла, его обслуживал Запфронт. Приму здесь возможные кустарные меры».

Одновременно Лев Захарович информировал об «усиленной работе» по восстановлению пяти стрелковых дивизий — 60, 17, 149, 53 и 113-й. Восстанавливались они как путем слияния остатков ранее понесших большие потери соединений, так и за счет маршевых пополнений. О страшном голоде на резервы в этот момент говорит тот факт, что 53-я и 113-я стрелковые дивизии уже через несколько дней были брошены в бой, не завершив формирования, в «сыром виде», как признавал сам уполномоченный Ставки. Оборонительные бои на подступах к столице требовали все новых и новых частей. Мехлису и самому довелось принять участие в этих боях в районе Малоярославца и Наро-Фоминска.

Заботами об обороне Москвы, а потом и о подготовке к контрнаступлению он жил вплоть до декабря. На него, как заместителя наркома обороны, была возложена обязанность выявить в частях, учреждениях, на складах и изъять излишки вооружения. В конце ноября — начале декабря Лев Захарович разослал начальникам и военным комиссарам управлений НКО, командующим войсками военных округов, начальникам военных баз Главного артиллерийского управления, складов и арсеналов (почти 50 адресатов) телеграммы с указанием в трехдневный срок произвести полный переучет имеющегося стрелкового и артиллерийского вооружения, пригрозив за сокрытие судебной ответственностью. Получив запрашиваемую информацию, отдал приказ изъять подавляющую часть оружия.