Мехлис. Тень вождя - Юрий Рубцов

Вот типичный пример: на донесении о том, что у командноначальствующего состава штаба главного управления Тыла Красной Армии, дислоцировавшегося в Куйбышеве, имеется 100 револьверов «Наган», Мехлис наложил лаконичную резолюцию: «Сдать». Оружие, судя по телеграммам, которыми обменивался замнаркома с руководящим составом, шло на укомплектование 30-й и 1-й ударной армий Западного фронта. (По ведомости учета оружия, хранившегося в секретариате ГлавПУ РККА на 4 декабря 1941 года, за Мехлисом числилось три единицы — немецкий пистолет-пулемет, маузер и вальтер. У его заместителя Кузнецова — тоже три. Интересно, поделились ли они сами оружием хотя бы частично?)

В ходе подготовки и проведения Московской наступательной операции Мехлису вместе с Маленковым пришлось обеспечивать переброску по воздуху из Ленинграда производимых там артиллерийских орудий и минометов. Самолетов не хватало, поэтому по настоянию из Москвы использовались обратные рейсы ТБ — 3 и «Дугласов», транспортировавших в блокадный город продовольствие.

Из-за этого, правда, пришлось приостановить вывоз из Ленинграда рабочих и инженерно-технических работников.

«Неужели нельзя под это дело специально выделить самолеты?», — задавали горький вопрос член военного совета Ленинградского фронта A.A. Кузнецов и секретарь горкома партии Я. Ф. Капустин, которые вели переговоры с Мехлисом и Маленковым. Ответ был в духе времени: «Постараемся сделать все возможное… Повторяю, что минометы нам очень нужны».

С 19 октября 1941 года Мехлис представлял Ставку ВГК вновь на северо-западном направлении. На сей раз он занимался восстановлением боеспособности соединений 52-й армии генерал-лейтенанта Н. К. Клыкова. Армия подчинялась непосредственно Верховному главнокомандованию и была развернута еще в конце августа 1941 года по восточному берегу реки Волхов для обеспечения стыка левого фланга Ленинградского фронта с Северо-Западным фронтом. За два месяца боев части 52-й, как и соседней 4-й армии, были изрядно потрепаны. Поэтому, когда 16 октября противник, имея численное превосходство, перешел на волховском участке фронта в наступление, он сумел прорвать оборону. На стыке 4-й и 52-й армий образовалась брешь, через которую главные силы немецких войск устремились на Будогощь — Тихвин. Часть соединений повернула к юго-востоку на Малую Вишеру, которую закрывали части 52-й армии.

Едва прибыв сюда, уполномоченный Ставки в присущем ему стиле энергично запрашивает должностных лиц Наркомата обороны: требует маршевые пополнения, оружие и теплое обмундирование. Высказывая заместителю наркома обороны Щаденко просьбу поскорее прислать запасной полк и пять тысяч обученных бойцов без винтовок, он информирует: сможем вооружить их за счет оружия из собственных тылов. Во исполнение директивы начальника Главного политуправления от 22 октября из Ивановского военнополитического училища в его распоряжение также были немедленно отправлены 8 рот политбойцов без оружия.

Оперативные меры, главным образом быстрая переброска резервов, позволили войскам армии генерала Клыкова 24 октября задержать врага восточнее Малой Вишеры. Войсками 4-й армии противник был остановлен на подступах к Тихвину. Правда, ненадолго.

1 ноября наступление на Тихвин было возобновлено, и 8-го город пал. Было нарушено управление 4-й армией, враг вышел в глубокий тыл 54-й армии Ленинградского фронта.

Бои носили чрезвычайно напряженный характер, наши войска несли большие потери, испытывая к тому же острый недостаток в оружии, боеприпасах, теплой одежде. Уполномоченный Ставки приказал, что называется, жесткой метлой вычищать все «сусеки». Вот наглядное тому свидетельство: в тыловых частях небольшого гарнизона станции Веребье было изъято: винтовок самозарядных — 1, винтовок трехлинейных — 86, винтовок малокалиберных — 8, карабинов — 10, ручных пулеметов — 1 и т. д. Аналогичное изъятие производилось и в других гарнизонах.

«Не прибыли высланные Яковлевым (начальник ГАУ. — Ю. Р.) ручные пулеметы. Туго сейчас с винтовками. Совсем негде достать минометов», — информировал Мехлис Сталина 3 ноября.[135] При этом прослеживается важная, на наш взгляд, деталь, характеризующая деловой стиль уполномоченного Ставки: приведенные выше слова доклада меньше всего следует принимать за жалобы и свидетельство беспомощности. Совсем наоборот: просьбу о тех же минометах Лев Захарович высказывал в конце телеграммы и как бы между прочим. А на первом плане — доклад об уже сделанном, в том числе за счет местных резервов.

Шло восстановление четырех стрелковых дивизий (вместо трех, как задумывалось раньше) — 111, 267, 288 и 259-й. Из 10 тысяч человек, направленных на их пополнение, более трети было «выкачано», по выражению Мехлиса, из собственных тыловых частей и учреждений. «Оружия изъято из тылов — 4462 винтовки, 98 ручных и станковых пулеметов, минометов один, ППД — два… Кроме того дивизии изъяли из своих тылов 562 винтовки». Лев Захарович не боялся упрека в том, что отвлекал внимание Верховного главнокомандующего на сотню-другую винтовок, два пулемета, единственный миномет. Ибо знал: что он не клянчит оружие у Сталина, тому обязательно понравится.

В том же докладе от 3 ноября Мехлис информировал об удалении из дивизий 56 человек «в порядке очистки». Это был результат отданного им приказа военкому штаба 52-й армии в двухдневный срок изъять из частей и учреждений всех без исключения немцев, эстонцев, финнов, латышей, литовцев. Работу предписывалось провести под руководством комиссаров и политорганов с обязательным участием особых отделов.

Верховный был также проинформирован о мерах борьбы с «трусами, дезертирами и бросившими без боя материальную часть». Приказом войскам 52-й армии, составленным рукой Мехлиса и подписанным, кроме него, командующим армией и членом Военного совета, по этим мотивам перед строем 844-го противотанкового артиллерийского полка были расстреляны командир 5-го батальона лейтенант Вершинин и военный комиссар политрук Баюшенко.

Ничто не ускользало из поля зрения уполномоченного Ставки: ни фронтовая газета («ее надо лечить», а потому «шлите писателя и двух хороших журналистов»), ни типография для газеты, ни возможность для личного состава посмотреть кино («дайте пару походных кинопередвижек»), а то и потанцевать на досуге («в 111 сд, которую воссоздали местными силами и помощью Москвы, нет ни одной гармошки. Народ воспрял духом, хочет поплясать. Пришлите не менее ста гармошек в 52 армию»). А вот еще один поворот темы. «Генштаб. Василевскому, Бокову, — телеграфирует Мехлис 3 ноября. — Имеет ли Военсовет Отдельной армии права по награждению отличившихся в боях?» И, видимо, был весьма огорчен, получив следующий ответ: «Военный совет Отдельной армии права награждать орденами отличившихся в боях не имеет».

Что ж, в таком случае были и другие пути поощрить тех, кто выполняет воинский долг не за страх, а за совесть. Совместно с командующим генералом Клыковым армейский комиссар 1-го ранга обязал командиров и комиссаров дивизий, входивших в состав 52-й армии, начальников артиллерии и тыла армии строго проследить за тем, чтобы к 24-й годовщине Октябрьской революции всем занимающим должности младших командиров и соответствующим своему назначению были присвоены установленные воинские звания. Следовало также проследить за тем, чтобы и начсоставу очередные звания были присвоены без задержки. Предлагалось не стесняться с присвоением званий во внеочередном порядке особенно отличившимся.