Victory Park - Алексей Никитин

– Результаты, разумеется, будут, товарищ полковник, – без большого энтузиазма пообещал Падовец. – Но убедят ли они генерала? А тем более суд.

– Должны убедить, – Бубен достал из сейфа небольшой продолговатый сверток и положил его перед следователем. – На вот.

Падовец взял сверток и, не разворачивая его, понял, что Бубен – или кто там – аккуратно упаковал в газету. Сквозь бумагу уверенно прощупывался нож, орудие убийства, на котором еще предстоит появиться нужным отпечаткам пальцев. Такая улика убедит любой суд. А с сумасшедшего какой спрос?

Все-таки Падовцу нравилось, как играет Бубен, и он точно знал, что в критической ситуации хотел бы оказаться с ним в одних окопах.

– Все, – Бубен поднялся. – Иди, капитан, работай.

– Насчет младшего Багилы, товарищ полковник…

– А что с ним неясно? – удивился Бубен. Студент был ему уже неинтересен.

– Вчера у нас был капитан Бутенас из отдела по борьбе с хищениями…

– Помню такого капитана, – кивнул Бубен.

– Несколько дней назад он взял крупную подпольную сеть. Цеховики, сбыт в пятнадцать городов, подпольные базы… Четыре республики задействованы. Это только то, что уже раскопано, а там еще рыть и рыть.

– Можно поздравить капитана, – равнодушно пожал плечами Бубен. – Наконец дадут ему майора. Давно уже пора, а то засиделся литовец в младших офицерах. Кстати, я распорядился подготовить и твои документы на повышение. Кадры должны расти, если образование позволяет, верно?

– Спасибо, товарищ полковник. – Падовец знал, что документы на него давно готовы, но Бубен держит их у себя и чего-то ждет. Чего он ждет, спрашивается?

– Но, между нами, капитан, – вдруг продолжил Бубен. – Это ведь все только звучит так громко и торжественно: пятнадцать городов, четыре республики… А на самом деле что у него там? Грабежи, убийства?.. Нет ведь ничего! Можешь поверить мне, в городе Фрунзе, столице солнечной Киргизии, все его цеховики были бы уважаемыми людьми. Секретари райкомов за честь бы считали к ним в дом попасть. Люди деньги зарабатывают и других кормят, поят, одевают. Какой от них стране вред? Я вот не проверял и не стану, но не поручусь, что к этому моему костюму они тоже руку не приложили. По мне бы всю эту борьбу с хищениями… Ну да ладно. Кого он там главным считает? Кто во главе его сети стоял?

– Бородавка. Инженер с Химволокна.

– Инженер, – засмеялся Бубен. – Значит, плохо стоял его инженер, раз среди первых взяли. А Багила тут при чем? К чему ты ведешь, капитан?

– Бородавка жил на Комсомольском массиве, его часто видели в парке. Младший Багила был знаком с Бородавкой и, как оказалось, приходил к нему в цех.

– Держал связь с фарцовкой? Помогал сбывать левак? Даже если так, к чему нам это сейчас? – Падовец едва заметно пожал плечами.

– Сейчас ни к чему. На будущее… Мало ли, как все обернется.

– А, ты вот что, – Бубен хлопнул Падовца по плечу. Все-таки он в нем не ошибся, капитан оказался полезным кадром. – Продолжай копать на Багилу. Писатели, бывает, работают в стол. А ты поработай немного в сейф, глядишь, что-нибудь полезное и нароешь. В деле об убийстве все ясно, студент ни при чем. А как жизнь завтра повернется, никто ведь знает. Верно?

Когда поезд отошел от людного, вечно галдящего вокзала Симферополя, в вагоне оставалось от силы пять человек. По проходу, заглядывая в пустые купе, быстро прошла проводница.

– У тебя пропуск в Севастополь есть? – она в упор посмотрела на Пеликана, потом подозрительно оглядела купе.

В милиции с оформлением документов, как всегда, затянули, и разрешение на въезд в закрытый город он получил только накануне.

– Приготовь пропуск и паспорт. После Бахчисарая будут проверять, – предупредила проводница.

В Бахчисарае вышли последние попутчики, и Пеликан остался в вагоне один. Минуя небольшие поселки, поезд уверенно спешил на юг. Еще не было девяти утра, но воздух, врывавшийся в опущенное до упора окно купе, уже казался сухим и раскаленным. Ему негде было напитаться влагой и свежестью в этой узкой долине, отрезанной от моря Крымскими горами. Солнце пробивало насквозь даже невысокий редкий лес на восточном склоне Кара-Тау, не оставляя места для тени.

А в Чернигове, обложенное низкими неряшливыми тучами, небо и сегодня, наверное, продолжало сочиться унылыми дождями.

После медосмотра Пеликан, уже признанный годным к военной службе, поехал на полтора дня к родителям. Они окопались на берегу Десны еще в начале мая и за весь месяц звонили домой только раз. Связи с черниговскими селами не было, поэтому ради пары минут разговора приходилось ездить в город. Вроде бы недалеко, но каждая поездка отнимала полдня. Автобус из Чернигова ходил редко и кое-как.

В экспедиции у родителей ничего не менялось годами. Одни и те же свои проверенные ребята приезжали к ним на лето поработать, попеть Окуджаву и Визбора, обстоятельно поговорить без посторонних. Все шло здесь по давно заведенному распорядку, и за месяц раскопок в экспедиции почти ничего не случилось: нашли две полуземлянки, перебрали содержимое хозяйственной ямы. По соседству, как и в прежние годы, работали ленинградцы. Они вскрыли еще один курган и обнаружили захоронение викинга с рабами. Киевляне вели натуральный обмен с ленинградской экспедицией: конфеты фабрики имени Карла Маркса и украинские анекдоты меняли на копченую балтийскую рыбку и свежие питерские сплетни.

Из-за дождей в раскопе у родителей было сыро и скользко, но прогноз уверенно обещал, что погода дней через пять наладится, и значит, неделю спустя тяжелая скользкая черниговская глина наконец высохнет.

Побродив с отцом среди тоскливых пропитавшихся речной и дождевой водой пейзажей, Пеликан в первый же час промочил куртку, кеды, джинсы и твердо решил, что, оформив документы в Херсонесскую экспедицию, он поступил правильно. Пеликан хотел моря, солнца, свободы – и в Крыму они у него будут. Все его детство прошло в залитых дождевой водой черниговских раскопах. Это было интересно, это было не скучно, но он точно знал, что, не вырвавшись отсюда, он так и останется ребенком Пеликанов. Поэтому он не желал в этом году видеть ни Десну, ни черниговский раскоп. Уже в конце осени его загонят в какой-нибудь Забайкальский военный округ. Черт с ними, пускай, Пеликан не в силах ничего изменить, но лето он проведет так, как ему нравится. А то, что Херсонес копает Таранец, с которым у отца отношения загадочные и непонятные, сейчас не значит для него ничего. Он же не к Таранцу едет, а к морю. Не надо путать!..

– Правильно, – легко и как-то слишком поспешно одобрил его решение отец. – Конечно, тебе лучше провести лето в Крыму. Мы тут отлично управляемся. Передавай привет Семену, его грекам и скифам.

Они вышли на пляж. Две пары кедов одного размера оставляли на мокром песке следы с одинаковым рисунком. Десна текла тихо, вода в реке казалась теплой, теплее моросящего дождя.