Хранитель драконов - Робин Хобб

О, это была глупая фантазия, такая же никчемная, как ее робкий флирт с капитаном. Но очень приятная. И что плохого в том, если на денек-другой она вообразит, будто два столь разных мужчины находят ее привлекательной? Гест постоянно заставлял ее чувствовать себя уродливой, неуклюжей и нудной. Согретая светом и теплом капитанского восхищения и покровительством Седрика, Элис сама себе казалась цветком, возрождающимся к жизни.

За короткое время пребывания на «Смоляном» Элис ощутила, что ее приключение становится именно таким, о каком она мечтала.

Баркас сидел в воде низко, едва возвышаясь над рекой; и от этого огромные, словно башни, деревья выглядели еще выше. Птицы и странные речные существа, и опасные, и безобидные, были здесь совсем близко. С палубы баркаса Элис видела животных, которых Лефтрин назвал болотным лосем и речной свиньей. Один крупный зубастый галлатор соскользнул с илистой отмели, где грелся на солнце, и некоторое время плыл рядом с кораблем, пока Скелли не огрела его шестом так, что он едва не вылетел обратно на берег. Элис видела несколько крупных водяных птиц разных пород; Лефтрин заметил, как она рисует их в своем путевом дневнике, и тут же восхитился ее талантом художницы. Он упросил ее пролистать дневник назад, к началу зарисовок речного путешествия, и расхвалил ее наброски. Женщина покраснела от удовольствия, когда он узнал на одном из рисунков капитана Трелла. Потом Лефтрин сообщил, как называют в Дождевых чащобах растения, которые были зарисованы в дневнике, и Элис очень порадовала его, подписав эти названия под рисунками.

«Я рад, что оказался полезен такой ученой даме, как ты, госпожа!» — сказал капитан с горячностью, заставившей Элис зардеться.

Но одна новость, которой он поделился с Элис, огорчила ее. Капитан подошел, когда Элис сидела на крыше палубной надстройки в кресле, закутавшись в плащ от вечернего холода и опустив вуаль, чтобы защититься от насекомых.

— Не возражаешь, если я немного побуду здесь? — Сочетание официальной вежливости с его обычными грубоватыми манерами показалось ей странным. — Я вспомнил, что у меня есть кое-какие сведения, которые, возможно, пригодятся тебе.

— Конечно присаживайся! Ведь это твой корабль, — ответила Элис, мгновенно заинтригованная его заговорщицким тоном.

Без дальнейших церемоний Лефтрин опустился на доски рядом с ее креслом, удивительно ловко подогнув ноги.

— Так вот, — немедленно приступил он к рассказу. — Совет в Кассарике кое-что придумал насчет драконов. Драконы с затеей согласились, но по некоторым причинам о ней почти никто не знает. Но для тебя это, верно, важно, ты ведь хочешь поговорить с драконами. Вот я и решил поделиться с тобой, вроде как тайно. Дело в том, что Совет собирается перевести драконов отсюда. И мне сказали, что это произойдет довольно скоро. Не позже чем через месяц.

— Перевести драконов? Но как? И куда? Зачем они это делают? — Элис была потрясена.

— Ну, по поводу «как» могу сказать, что они могут только топать своим ходом, иначе никак. А что до «куда», то мне этого до конца не прояснили. Только сказали, что вверх по реке. Ответ на «почему» очень прост — все в Дождевых чащобах знают, что драконы в Кассарике стали обузой. Они опасны для тех рабочих на раскопках погребенного города, да и для местных тоже. Голодные, с дурным характером, а некоторые и не особо разумные. Им не хватает умишка, чтобы не кусать руку, которая их кормит, если ты понимаешь, о чем я. Не знаю уж, каким образом, но Совету удалось убедить драконов оттуда уйти. Если удастся собрать команду, чтобы присматривать за этим стадом, то драконов уведут как можно скорее.

У Элис закружилась голова. А вдруг, прибыв на место, она обнаружит, что драконов уже услали? Что тогда? Она с трудом сумела выразить свои опасения словами. К ее удивлению, капитан беспечно улыбнулся.

— Что ж, госпожа, потому-то я и решил с тобой поговорить. Видишь ли, я — часть той команды, которую Совет пытается собрать. И насколько могу судить, если я откажусь, то их затея провалится. Может, Совет этого и не знает, но ни один другой речной баркас не сможет пройти по такому мелкому фарватеру. Только мой старина Смоляной. Кроме меня, никто из капитанов не возьмется за такое дело. До сегодняшнего дня я прикидывал, сколько денег можно за это вытребовать. Но раз уж так все повернулось, я могу выдвинуть другое условие — чтобы тебе дали возможность поговорить с драконами до их отбытия. Что ты на это скажешь?

Элис была ошеломлена.

— Мне странно, что ты решил поделиться со мной этой тайной. И еще больше удивляет, что ты собираешься оказать такую услугу почти незнакомому человеку. — Она перегнулась через подлокотник кресла и подняла вуаль, чтобы взглянуть на него прямо, и изумленно спросила: — Зачем ты это делаешь?

Лефтрин пожал плечами, и улыбка его стала еще бесшабашнее. Он отвел взгляд.

— Считай, что ты просто нравишься мне, госпожа. И я хочу быть уверен, что ты получишь то, ради чего забралась в такую даль. Ничего страшного, если драконы задержатся там на день или два.

— И я не думаю, что это им повредит, — согласилась Элис. Признательность переполняла ее душу. — Капитан Лефтрин, я буду рада, если ты станешь называть меня просто Элис.

Он снова взглянул на нее, на его обветренных щеках проступил мальчишеский румянец.

— А уж я-то как буду этому рад! — Капитан снова отвел глаза и почти нарочито сменил тему разговора: — Взгляни только, какая чудная ночь!

Элис опустила вуаль — ей хотелось не столько защититься от насекомых, сколько скрыть горящее лицо.

— Чудеснейшая ночь, давно такой не видела, — согласилась она.

Когда капитан, сославшись на дела, покинул крышу надстройки, Элис поймала себя на том, что радуется, словно девчонка. Она ему нравится. Нравится настолько, что он готов рискнуть ради нее выгодной работой. Элис попыталась вспомнить, когда ей говорили: «Ты мне нравишься», и не смогла. Говорил ли такое Гест во время своего ухаживания за нею? Кажется, нет. А если и говорил, смысл фразы сводился к тому, что она соответствует его ожиданиям. Лефтрин же, произнеся эти слова, назвал причину, по которой он готов рискнуть ради нее. Ох, с ума ведь можно сойти…

Всего несколько минут спустя капитан вернулся с двумя тяжелыми глиняными кружками, и крепкий сладкий кофе в них показался Элис самым вкусным напитком на свете.

Суровые условия жизни на баркасе по-прежнему вызывали у нее восторг. Спать на капитанской кровати, под толстым шерстяным одеялом и пестрым лоскутным покрывалом — это так необычно и даже немного опасно, думалось ей. Каюта пропахла капитанским табаком и была завалена принадлежностями, необходимыми в его ремесле. Элис просыпалась с рассветом от перезвона изящных рыбок-колокольчиков, висящих на окне. И тайная дрожь пробирала ее при мысли о том, что в любую минуту капитан может постучаться в дверь и попросить разрешения войти, чтобы взять свою трубку, записную книжку или свежую рубашку.

Баркас медленно, но неуклонно продвигался вверх по реке, держась ближе к берегу, где было мелко, зато и течение слабее. Иногда команда садилась на весла, а иногда толкала судно вперед при помощи длинных шестов. Элис казалось волшебством, что такой тяжелый широкий корабль идет против мощного напора реки. В первое утро капитан поставил кресло на крыше палубной надстройки, чтобы гостья могла беспрепятственно видеть и слышать все, что встречается им в пути. Иногда к ней присоединялся Седрик, и Элис наслаждалась его присутствием. Но капитан Лефтрин составлял ей компанию гораздо чаще.