Хранитель драконов - Робин Хобб

— Это еще не конец! — предупредила она. — Вам нужны подписи всех членов Совета, чтобы узаконить это. Не думайте, что я буду сидеть сложа руки!

Воспоминания о Малте огорчали Синтару и, несомненно, именно из-за них ей приснился этот сон. Малта была молодой Старшей — человеческой женщиной, лишь недавно пережившей перевоплощение. Впереди у нее было множество лет роста и изменений, если она собиралась стать подобной Старшим былых времен.

Но вряд ли она станет таковой. Некоторые люди смотрели на нее с удивлением, но у большинства она вызывала отвращение. Синтара гадала, что станет с Малтой, Сельденом и Рэйном теперь, когда Тинталья бросила новых Старших точно так же, как бросила драконов. Синтара не винила Тинталью за ее уход. Прежде всего дракон должен заботиться о себе. Тинталья нашла себе пару и хорошие охотничьи угодья, в конце концов она отложит яйца, и из них вылупятся змеи. И когда эти змеи уплывут в море, цикл истинных драконов возобновится.

Но пока этого не произойдет, на протяжении многих лет Синтара и ее сородичи останутся единственными драконами в Дождевых чащобах. Все они — создания иных времен, возрожденные в мире, где уже никто о них не помнит. И к несчастью, они вернулись в несовершенном, ущербном облике, совсем не подходящем для этого мира.

Повелители Трех Стихий — так они когда-то называли себя. Земля, суша и небо принадлежали им. Никто не мог ни в чем им отказать. Драконы были повелителями всех и вся.

А теперь они оказались обездоленными, обреченными жить в грязи, есть падаль и — Синтара в этом не сомневалась — умереть медленной смертью, тащась вверх по реке. Она снова закрыла глаза. Когда настанет время, она пустится в дорогу. Не потому, что подпись Кало ее к чему-то обязывает, а потому, что здесь у них нет будущего. Если ей предстоит умереть жалким ползучим созданием, она хотела прежде изведать хоть немного иной жизни, пусть жизнь эта и окажется недолгой.

Элис проснулась еще до рассвета, проспав совсем мало. Открыть глаза ее заставил легкий скрип двери. Она затаила дыхание и только тогда поняла, что ее разбудил тихий стук в дверь.

— Ты уже проснулась? — негромко спросил капитан Лефтрин.

— Теперь да, — ответила она и натянула одеяло до подбородка.

Сердце гулко колотилось в груди. Зачем этому человеку понадобилось приходить в ее каюту в предрассветной мгле? Он ответил на ее невысказанный вопрос:

— Извини за вторжение, но мне нужна чистая рубашка. Местный Совет желает поговорить со мной безотлагательно. Очевидно, они высматривали мой корабль и ждали, когда я причалю. Поздней ночью явился с посланием гонец. Пишут, что должны как можно скорее заключить все договоры о перемещении драконов. — Лефтрин покачал головой, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней. — Что-то грядет. Такое впечатление, что идут гонки за ценным призом. Слишком уж такая спешка непохожа на Совет. Обычно-то они ведут себя так, словно в их распоряжении все время в этом мире. Вечно тянут со сделкой, пока я не приму их условия или у меня не кончатся денежки.

— Они торопятся переселить драконов? — От этой мысли Элис пробрала дрожь. Она села, по-прежнему прикрываясь одеялом. — Куда они переводят их так спешно? И почему?

— Не знаю, госпожа. Надеюсь, что узнаю, когда встречусь с членами Совета. Они сообщили, что хотят видеть меня как можно раньше. Так что мне пора идти.

— Я пойду с тобой.

Только когда эти слова сорвались с ее языка, Элис осознала свою дерзость. С чего она взяла, что капитан обрадуется ее обществу? Она даже не спросила, можно ли сопровождать его, а просто заявила о своем решении. Не придется ли ей жестоко поплатиться за такое самоуправство?

Но Лефтрин только сказал:

— Я так и подумал, что ты захочешь пойти. Сейчас возьму кое-какие вещи и выйду, а ты одевайся спокойно. Я пока поджарю тебе пару ломтиков хлеба и сварю кофе.

Он снял с крючка рубашку и забрал шкатулку, где хранились мыло и бритва. Элис не смогла не отметить, что Седрик был прав. Эту рубашку капитан уже носил, и что-то было незаметно, чтобы ее стирали и сушили. Но Элис вдруг поняла, что ей все равно.

Как только за капитаном тихо закрылась дверь, Элис спрыгнула с койки. Подозревая, что сегодня ей придется много лазать по лестницам, и хорошо, если не по приставным, она надела юбку с разрезами и высокие, как для верховой езды, сапоги. Выбрала практичную блузу из плотного хлопка и наконец натянула коричневый жакет из прочного полотна, туго подпоясав его на талии. Прекрасно. Может быть, в таком наряде она смотрится не слишком женственно, но, по крайней мере, готова к предполагаемым событиям. Маленькое зеркало показало, что за дни, проведенные на реке, веснушек стало больше, к тому же они потемнели. А волосы, даром что Элис никогда не выходила из каюты без шляпки, выгорели почти до оранжевого цвета и стали сухими, точно солома.

На несколько секунд она замерла, ошеломленная своим простецким видом. Но потом расправила плечи и решительно сжала губы. Она здесь не для того, чтобы вызывать восхищенные взгляды, ее дело — изучать драконов. И ее сильная сторона — не смазливое личико, его-то у нее никогда не было, а разум. Она прищурилась на свое отражение, вздернула подбородок, взяла простую соломенную шляпу и решительно нахлобучила на голову.

Капитан Лефтрин ждал ее на камбузе, перед ним стояли две исходящие паром кружки с кофе. Сидя спиной к двери, он поджаривал на плите толстые ломти желтого хлеба. Рядом Элис заметила липкий горшок с патокой и две тяжелые глиняные тарелки. Повернувшись, Лефтрин бросил на каждую тарелку по поджаристому ломтю. Увидев Элис, он улыбнулся.

— О, так быстро! Моей сестре всегда нужно полдня, чтобы одеться ради любого случая. А ты уже здесь, полностью готовая. И красивая, словно картинка, с головы до ног!

Элис с удивлением отметила, что краснеет.

— Ты слишком добр, — выдавила она, с отвращением чувствуя, как официально это звучит.

И зачем только Седрик намекнул ей, что поощрять грубоватый флирт капитана неприлично.

«У Лефтрина просто такие манеры, — твердо сказала она себе. — Ко мне это не имеет никакого отношения».

Элис села к столу.

Похоже, на борту бодрствовали только они двое. Она отпила глоток кофе. Густой и черный напиток, вероятно, настаивался на плите всю ночь. Сливок, чтобы уменьшить его горечь, не было, поэтому она последовала подсмотренному у матросов обычаю и щедро подлила в кружку патоки. Теперь кофе был похож не на деготь, а на сладкий деготь. Налив немного сладкой жижи на поджаренный хлеб, Элис поспешила съесть его, пока он не остыл. Сейчас требовалась быстрота, а не изящные манеры. Лефтрин убрал со стола, сложив тарелки и кружки в таз для мытья посуды.

— Ну что, идем? — позвал он, и Элис кивнула.

Вместе они покинули камбуз, и капитан помог Элис сойти с корабля. Сходней не было, поэтому пришлось прыгать прямо на причал. Когда она ступила на сушу, ей показалось вполне естественным опереться на предложенную капитаном руку. Пока они шли вдоль пристани в свете раннего утра, Лефтрин указывал на стоящие у причалов корабли, называл их имена и сообщал что-нибудь о каждом. Смоляной оказался самым большим из них.