Повелитель теней - Нейл Оливер

– Но самое главное заключается в том, что… что ты никогда-никогда не должна искать своего близнеца. – Ама выдумывала на ходу правила, которых в действительности не существовало. – Никогда не вбивай себе в голову, что у твоей души есть близнец. Лучше думай обо всем этом как о забавной фантазии. Но если у твоей души и в самом деле есть близнец и… – Ама снова беспомощно скатывалась к этой своей истории, – если вам суждено встретиться, то пусть это произойдет. Однако ты сама не можешь на это повлиять… Даже и не пытайся. Кроме того, – продолжала Ама, наклоняясь и ласково целуя Изабеллу в щеку, – какая мне или тебе нужда в душах-близнецах, если у меня есть ты, а у тебя – я?

Она подмигнула, глядя на отражение их обеих в зеркале. Изабелла ахнула, а ее сердце екнуло от такого предположения.

– Может быть, наши души – близнецы! – воскликнула она. – Твоя и моя!

Ама улыбнулась.

– Может быть, моя милая, – сказала она. – Может быть.

Вернувшись мысленно в настоящее, то есть обратно в раннее утро в Вечном Городе, Изабелла почувствовала, что воспоминание о том разговоре лежит в ее груди огромным камнем. Это было воспоминание о событии, произошедшем очень давно, однако оно казалось ей очень свежим. Оно напоминало ей луч света, который потерял из-за большого расстояния свою фокусировку, но оставался очень ярким.

И если раньше ей нравилась мысль о том, что и у нее, возможно, есть душа-близнец, ее вечный партнер, которого она могла встретить в этой жизни или в какой-нибудь другой, которая ее еще ждет, то сегодня она вызывала у нее грусть.

Изабелла чувствовала, что, возможно, любит мужчину, которого она сейчас покидает, но его душа не была близнецом ее души. В этом она была уверена. Когда они впервые встретились, он сразу привлек к себе ее внимание, но, по правде говоря, они были абсолютно разными людьми (это, по крайней мере, она знала точно), и, следовательно (в этом она нисколько не сомневалась), их души никак не были связаны друг с другом. Она вдруг заметила, что, обдумывая сложившуюся ситуацию, кивает сама себе.

Впрочем, отнюдь не досужие домыслы о душах – связанных друг с другом или не связанных – убедили ее порвать с этим мужчиной раз и навсегда. Она ведь вполне могла оставить его в своей жизни независимо от того, близнец он ей по душе или не близнец. Нет, не безграничные возможности, якобы предоставляемые невидимым миром, убедили ее отвернуться от него. Это произошло в силу однозначного понимания, что если она его не бросит – и если об их отношениях станет известно, – то ее отец погасит жизнь этого человека, как пламя свечи. Она на какое-то время подавит в себе эту тоску, но может дать ей волю тогда, когда все уже будет позади.

– Хватит всего этого, – сказала она вслух.

Затем, вдруг почувствовав угрызения совести, Изабелла покачала головой.

Ее отец снова и снова говорил ей, что она создает проблемы и что за ней необходимо присматривать. И он был прав! Тайные встречи с одним любовником можно было счесть просто опрометчивостью, которую способна проявить девушка, даже если ее всегда держали на коротком поводке. Но вот с двумя любовниками…

Она закрыла рот ладонью, чтобы подавить… Подавить что? Смех? Или стон? Она сама этого толком не поняла, а потому ускорила шаг, чтобы отвлечься от подобных мыслей.

Теперь ей, конечно же, нужно было думать еще об одной душе – о ребенке, развивающемся внутри нее. Новая жизнь. Она позволила себе вообразить, что у ее еще не родившегося ребенка может где-то иметься близнец по душе – спутник, уже появившийся на белый свет и пока еще ни о чем не подозревающий. Она перепугалась, даже пришла в ужас, когда почувствовала, что беременна, но чудо рождения нового человека оттеснило все остальное на задний план.

Ее отец будет потрясен и разгневается – в этом она была абсолютно уверена. Когда отец узнает о ее беременности, он станет орать на нее и говорить непристойности. Он, возможно, обзовет ее шлюхой и скажет, что она опозорила его и навлекла дурную славу на всю его семью. Ему захочется ударить ее – так, как он иногда бил ее мать. Однако Изабелла знала, что, несмотря на желание ударить дочь и явно достаточный повод для этого, он не поднимет на нее руку.

Филипп Критовул был склонен к насилию, но отнюдь не по отношению к ней, Изабелле. Она была его самой ценной собственностью («собственность» в данном случае – очень даже подходящее слово), и он не допустит, чтобы ей был причинен какой-либо вред, даже если из-за ее недавних поступков и их последствий будет опорочена его репутация.

Затем она стала думать о своем приболевшем любовнике, который лежал сейчас в своей кровати. Бадр Хасан был хорошим человеком, и когда-нибудь он станет хорошим отцом. Однако у их отношений не было абсолютно никакой перспективы. Если он попытается занять место рядом с ней, это станет для него смертным приговором и ничем больше.

Ее мысли переключились на друга Бадра, Патрика Гранта, и на то, что он сказал ей, когда она призналась ему в том, что беременна, и в том, что собирается расстаться с Бадром…

– Бадр любит тебя, и тебе следует рассказать ему об этом, – сказал Патрик. – Он будет хорошим отцом для ребенка и хорошим мужем для тебя.

– Я знаю, что он любит меня, и именно поэтому он не должен ни о чем узнать. Мне необходимо с ним расстаться. Других вариантов нет. И поскольку я должна с ним расстаться и мы не должны больше видеться, нет смысла ему о чем-то рассказывать. Ему и так будет больно, а потому я хочу уберечь его от еще более сильных страданий.

– Это не может быть правильным решением, – возразил Патрик. – Должно иметься еще что-то такое, что я могу сделать.

Она улыбнулась ему и прикоснулась ладонью к его лицу.

– Кроме всего прочего – и это самое важное, – ты его самый лучший друг, – сказала она. – Ты теперь будешь нужен ему как никогда прежде.

Он отвернулся от нее и потихоньку пошел прочь, низко опустив голову, – так, как это делает наказанный ребенок. Она оставила свою руку протянутой к нему, но он не обернулся. В глубине души она была этому даже немножко рада.

Он вообще-то был прав: Бадр наверняка был бы хорошим отцом для ее ребенка и хорошим мужем для нее самой. Но не здесь и не сейчас.

Двое мужчин, спрятавшиеся в темной улочке, подождали, пока Изабелла пропадет из их поля зрения, а затем, выйдя из тени, пересекли улочку…

Полчаса спустя в горящую спальню ворвался Патрик. Он увидел, что пламя разгорелось уже так сильно, что его попросту невозможно было потушить. Опустившись на четвереньки, чтобы уклониться от самого сильного жара, он стал продвигаться вперед и нашел своего друга не взглядом, а на ощупь. Гигант пребывал в бессознательном состоянии и наполовину свалился с кровати. Его одежду уже лизали кое-где языки пламени.

– Проснись! – заорал Патрик и начал тащить к выходу неподвижное тело великана. – Ну же, Бадр! Проснись!

Ямина открыла глаза. В комнате было тихо. Рассказ уже закончился. К большому неудовольствию Константина, очень часто происходило именно так: где-то в середине своего повествования, почти всецело увлекшись им, он вдруг замечал, что ее дыхание изменилось. Сколько бы раз она ни говорила ему, что это является своего рода комплиментом – ведь он заставил ее почувствовать себя такой защищенной и расслабленной здесь, на его кровати рядом с ним, что не задремать было почти невозможно, – Константин все равно обижался.