Пусть девушки плачут - Мэри Хиггинс Кларк

Риглер не сводил с фотографии глаз.

– Я бы сказал, что это убийство, которое кто-то постарался замаскировать под самоубийство. И думаю, я знаю, почему эти следы от петли на нижней части ее шеи не вяжутся с версией о самоубийстве. Прибыв на место преступления, полицейские чаще всего видят его конечный результат. И когда я работал в полиции, мы старались представить себе цепь событий, которые привели к такому результату. На первый взгляд кажется, что это обыкновенное самоубийство, но, всмотревшись в фотографии тела повнимательнее, я понял, что в этой версии есть нестыковки. Каким образом следы от петли могли остаться на нижней части ее шеи? Предположим, что это было убийство. Исполнитель напал на нее сзади, застав ее врасплох. Представьте себе, как он валит ее на кровать лицом вниз. Тогда матрас заглушил бы ее крики. Выдернув из ее халата пояс, он накинул его ей на шею и, упершись коленом в ее спину, сильно и резко потянул его концы вверх, чтобы она перестала сопротивляться. Такой сценарий объяснил бы выраженные горизонтальные борозды в нижней части ее шеи. Затем убийца взял пояс, привязал его к ручке двери, перекинул другой конец через верх этой двери, завязал его на шее жертвы и придал ей позу, в которой ее и нашли.

– А может быть, эта версия объясняет и кое-что другое? – спросил Смит. – Кровоподтеки на верхней части ее шеи, рядом с петлей, менее выражены, чем можно было бы ожидать, если бы смерть наступила от удушения, вызванного повешением. Думаю, в области петли оказалось меньше крови потому…

– Потому что она была уже мертва? – перебила его Джина.

– Вот именно, – ответил Риглер.

Последовало молчание, которое нарушила Джина:

– А она оставила предсмертную записку?

– Нет, записки не было, – сказал Риглер.

– А это считается важным фактором, когда полиция пытается решить, была ли насильственная смерть убийством или самоубийством? – спросила Джина.

– Нет, это совсем неважно. Вопреки распространенному мнению, большинство самоубийц не оставляют предсмертных записок.

Джина начала просматривать остальные фотографии, сделанные в квартире Полы. Кровать была не застлана. На столе в гостиной как попало лежали газеты и журналы. В ванной на шкафчике под умывальником были сложены туалетные принадлежности. В мойке на кухне стояла грязная посуда. В кухне на обеденном столе лежал пакет от жареной курицы из KFC, а рядом с ним стояла полупустая бутылка водки. На длинном кухонном столе, в углу, стояли четыре бутылки из-под водки, пластиковая бутыль из-под воды и три банки из-под диетической «пепси-колы». «Похоже, она давно не выносила мусор», – подумала Джина.

– А есть ли что-то еще, что могло бы склонить вас к версии убийства? – спросила Джина.

Риглер подумал несколько секунд, потом вдруг сказал:

– Джина, у вас есть махровый халат?

Удивленная этим вопросом, она ответила:

– Да, есть. А почему вы спрашиваете?

– Потому что такие халаты имеются у большинства женщин, и большинство женщин ведут себя очень предсказуемо, когда совершают самоубийство. Они делают это там, где им комфортно, чаще всего у себя дома. И им совсем не безразлично, как они будут выглядеть, когда их найдут. Именно поэтому женщины редко используют огнестрельное оружие и вообще нечто такое, что может их обезобразить, причем это относится и к синякам на шее. Потому-то женщины, использующие для сведения счетов с жизнью веревку или электропровод, обычно сначала обматывают шею махровым полотенцем, чтобы на ней не осталось уродующих следов.

Если бы на место обнаружения тела Полы приехал я, я бы непременно просмотрел ее гардероб. В случае самоубийства она бы предпочла воспользоваться поясом от махрового купального халата. Такой пояс оставил бы меньше следов, чем сделанный из шелка.

– А сейчас уже поздно проверять ее гардероб?

– Да, поздно. За исключением ее халата, пояса от него и белья, которое, возможно, было на ней в момент смерти, к настоящему времени полиция должна была уже давно отослать личные вещи Полы ее семье.

– А можно ли что-то сделать, чтобы убедить полицию вновь открыть это дело?

– Я знаю ребят из оперативно-разыскного подразделения, но это будет нелегко.

– Почему? – спросила Джина.

– Потому что это пока что только наша теория. Кто-то другой может посмотреть на эти фотографии и настаивать на том, что все, что мы на них видим, согласуется с версией о самоубийстве.

– Простите, я не совсем вас понимаю, – сказала Джина.

– Позвольте мне сыграть роль адвоката дьявола и изложить аргументы тех, кто считает это самоубийством. На замке нет следов взлома, как нет и никаких следов борьбы. Скажите, покойная злоупотребляла психоактивными веществами, такими, как алкоголь или наркотики?

– Соседка, которая хорошо ее знала, сказала мне, что у нее были проблемы с алкоголем, – тихо ответила Джина.

– Это еще больше склоняет чашу весов в пользу версии о самоубийстве.

– Хотя они и не были столь же выраженными, я видел на шеях покойников подобные следы, не являвшиеся следствием убийства, – добавил Смит. – Некоторые люди получают извращенное удовольствие, когда их любовник или любовница душит их почти до смерти во время полового акта.

– De omnibus dubitandum, – сказал Риглер.

– Все подвергай сомнению, – перевела Джина.

– Я впечатлен, – отозвался Риглер.

– Я училась в католической старшей школе для девочек, и мы должны были два года в обязательном порядке изучать латынь.

– Эту латинскую фразу я слышал от пожилого детектива, одного из моих наставников. Для того чтобы успешно расследовать дела, необходимо осматривать место происшествия непредвзято. Иначе ты найдешь там только то, что будет подтверждать мнение, которое ты себе уже составил. Похоже, именно это здесь и произошло. Они отмахнулись от этого дела.

– Отмахнулись?

– Полиция явилась на место происшествия, заранее считая, что это самоубийство, они нашли множество доказательств, подтверждающих эту версию, а все, что с ней не вязалось, просто замели под ковер.

– Но убийца ведь должен был оставить какие-то следы. На ее халате, на белье. На них могла остаться его ДНК, которую можно было бы сравнить с теми, что хранятся в геномном банке?

– Вероятно, могла, – ответил Риглер. – Однако такое исследование является дорогостоящим и занимает много времени. Полицейские Дарема умеют хорошо делать свою работу, но не забывайте, на первый взгляд эта смерть выглядела как самоубийство. И с тех пор прошло более четырех месяцев.

– Я хочу поговорить с ее семьей, – тихо сказала Джина.

– С этим я могу вам помочь, – отозвался Смит и снова начал стучать по клавишам своего ноутбука. Несколько секунд спустя принтер выплюнул лист бумаги, и хозяин похоронного бюро протянул его Джине. – Это договор с похоронным бюро в Небраске. Здесь указаны контактные данные ее семьи.