Каждому своё - Сергей Тармашев

– Но разве не поэтому мы разыскивали бомбоубежище?! – воскликнул Антон.

– Поэтому, – согласился Порфирьев. – Но оно нас не спасёт. Они нас не пустили, это раз, и они выходили на поверхность, это два. О чем это говорит?

– Бомбоубежище маленькое или переполнено, – Антон поморщился. – Поэтому они расчистили вентиляционную шахту и замаскировались, чтобы никого не принимать.

– Верно, – подтвердил здоровяк. – Скорее всего, у них такое же перенаселение, как у нас. Как и сюда, толпа в бомбоубежище ломилась до последней секунды. Наверняка ворота закрывались уже после того, как наверху начались первые взрывы и обрушения. Город перепахан множество раз, ни домов, ни улиц, сплошная свалка из гор обломков. Такое от одного удара не получается, даже от самого мощного. В общем, там у них толпа, численность которой гораздо больше того, на что бомбоубежище рассчитано. Наверняка дефицит продовольствия и режим жесткой экономии. Лишние рты им ни к чему, особенно если таковых негде разместить, потому что народа и так, словно селёдок в консервной банке.

– Но они могут взять хотя бы детей… – робко предположила Дилара и осеклась.

– Вряд ли, – Порфирьев покачал головой. – Суди сама: если с землёй сравняли только Москву, а остальная страна выжила, то рано или поздно сюда придут спасатели и вернётся закон. И их посадят за оставление людей в опасности, повлекшее за собой гибель тысяч человек. Эти самые дети расскажут следователям о том, что их родителей и прочих бросили снаружи на жестокую смерть. А так можно не открывать ворота вообще, и в случае чего сказать, что никто не знал о выживших. Ворота двойные, за ними тамбур или даже шлюз, услышать крики и стук невозможно.

– Но они видели нас через камеру! – возразил Антон.

– Камеру можно потихоньку убрать, – отмахнулся Порфирьев. – Или просто отключить в целях экономии энергии. И сказать, что её включали только перед выходами на поверхность, чтобы оценить обстановку за воротами. Всё остальное время она не работала, и никто никого не видел. Кроме того, наша доблестная общественность, скорее всего, сама разобьёт им камеру от злости уже сегодня. Короче говоря, чтобы потом не сесть, им лучше всего не открывать, и вообще не знать, что происходит за воротами. Но дело даже не в этом. Допустим, они нас впустили. Что дальше?

– Проблему голода можно попытаться решить посредством поиска продуктовых магазинов… – Антон торопливо размышлял над словами Порфирьева, но логика подсказывала, что бомбоубежище лишь отсрочка неизбежного. – Но нас так много, что надолго никаких магазинов не хватит… Без холодильников погребенные под развалинами продукты скоро испортятся, как та рыба в гастрономе.

– Наверху плюс четыре. Наверняка скоро станет ещё холоднее. – Порфирьев обращался к нему, но исподлобья оглядывал всех. – То, что ещё не протухло, вряд ли пропадет. Скорее, замёрзнет. Но ты прав, никаких магазинов на такую толпу не хватит. Производства пищи в бомбоубежище нет. Оно рассчитано на то, чтобы переждать сильную бомбардировку. Максимум – сохранять жизнь уцелевшим до прихода спасателей, то есть на срок от нескольких дней до нескольких недель. В общем, рано или поздно голод неизбежен. И истощение запасов энергии, которое вырубит им воду и вентиляцию. У них всё как у нас, разве что затопление им не грозит.

– Это ещё вопрос, – Антон тяжело вздохнул. – Если из-за смещения грунтов у них в стенах появились трещины, как здесь, в тоннелях и на станции, то, может быть, их тоже начнет понемногу затапливать. Они совсем рядом с рекой, то есть внутри бассейна грунтовых вод. При наличии энергии решить проблему затопления труда не составит. Но как только она закончится, всё рухнет. – Он поднял голову и посмотрел на Порфирьева: – Что ты собираешься сделать?

– Я хочу дойди до Раменок, – произнёс амбал. – Там, под землёй, есть целый секретный город на пятнадцать тысяч человек. Его регулярно модернизируют, так что сейчас, может быть, вместимость там даже больше. А где поместились пятнадцать тысяч, там и для лишней пары десятков место найдётся. Город способен существовать в режиме полной автономности в течение тридцати лет. Там есть всё необходимое для долгого существования. Поэтому их будет гораздо проще убедить впустить нас. Если сможем дойти.

– Но как мы найдем вход? – подала голос женщина-педиатр. – Это же секретный город!

– Лет сто назад он таким был, – машинально ответил Антон. – Сейчас в интернете есть всё. Я как-то был на одном портале, там энтузиасты занимаются исследованием подземной Москвы. Видел там видео про этот секретный город под Раменками. Даже входы показывали. Там всё засекречено, конечно. Входы замаскированы под разные здания, как бы не имеющие отношения к спецслужбам, но на самом деле все знают, что это там. Но это было до того, как город превратился в море обломков! Мы сможем найти вход?

– Думаю, да, – Порфирьев устало потёр бровь. – После того как мы нашли бомбоубежище, карта привязана к местности надёжно. У меня есть координаты двух точек входа, этого должно хватить. Главное, пробиться через завалы в подземные тоннели. Нам потребуется инструмент.

– Один отбойный молоток я для вас организую, – сообщил Петрович. – Он поломался, когда после Абдуллаева заканчивали рыть нору в гастроном, но я смог починить. Больше ничего нет.

– Должно помочь, если повезет, – оценил Порфирьев. – Обломки будем руками таскать. Жить захочешь – справишься. Главное – дойти до места. Сейчас нам нужно определить, как рассказать обо всём этом людям. Потому что идти придётся долго. По прямой дотуда почти восемь километров, значит, в действительности будет не меньше десяти. Это часа четыре, быстрее по сплошным развалинам не получится, тем более с детьми. За это время можно умереть от радиации или как минимум получить высокую дозу облучения. У тех, кто захочет пойти, не будет средств защиты. Так получилось, что в своё время я запасся антирадом, правда, времени прошло много, и у препаратов частично истёк срок годности, но сейчас не до жира. Но я никак не рассчитывал, что антирад потребуется тысячам человек. У меня есть препараты для десятерых. Плюс три скафандра. Два из них получат Владимир и Александр, это моё условие. Мне нужны люди, которые будут помогать в обеспечении передвижения всей группы. Одному мне везде не успеть. Я пойду впереди, могу провалиться или сорваться, видимость наверху никакая, пока мы искали бомбоубежище, я чуть не упал в реку, а Овечкин провалился в яму. В общем, без страховки впереди идущий запросто может до Раменок не дожить. И мне будет спокойней, если меня будут страховать люди, с которыми я уже побывал на поверхности. Итого, остаётся один скафандр.

Порфирьев указал на защитный комплект, отдельно лежащий на станине электронного верстака:

– Вот этот. В нём с нами ходил Овечкин. Скафандр очищен, аккумулятор заряжен, фильтр заменён на новый. – Он обвёл взглядом присутствующих: – Решайте, как поступить дальше. Кто пойдёт, брать ли детей и, если брать, то во что их закутать.

– Я пойду без скафандра, – неожиданно заявил Петрович, вновь сбиваясь на кашель. – Он мне уже не нужен. Не дойду так не дойду, а если дойду, то меня там подлатают. Раз это секретный город для правительства, то с медициной там всё в порядке. Биорегенераторы последних моделей и всё такое… Пусть кто-нибудь из медиков берёт скафандр. Или мать с детьми.