Цветок яблони - Алексей Юрьевич Пехов

в лица. Топча всех, кто не удержался и упал.

Своих и чужих.

Кинжалы стали скользкими от крови. Один выпал, когда он едва не выбил себе запястье, попав в край чужого щита. Другой застрял в груди врага, между ребер. Человек рухнул вместе с ним в массу людей, утонул под ней.

Могучей ладонью Тарик перехватил за рукоять падавший на него чекан, вырвал из руки нападавшего, проломил ему череп его же оружием. В давке едва не получил укол в глаз, отклонил голову, пропуская оружие мимо, лишь оцарапав ухо. Второго удара не последовало, солдата прикончил кто-то справа, карифец даже не увидел лица спасителя, так как не мог развернуться.

Он просто продолжал драться и Шестеро хранили его.

Земля грохотала, заглушая все вокруг. Она скрыла в этом мерном дробном грохоте остальные звуки, пожрав шум битвы, куда двигался полк Менлайо. Дрожала тяжелой мерной дробью тысяч копыт.

Несколько отрядов фихшейзцев пронеслись буквально в сорока ярдах от них, даже не сделав попытки напасть. Подняв пыль, скрыв и без того едва видимые тысячи, убивающие друг друга в пятистах шагах отсюда.

Треттинец маршировал вместе со всеми, слушая дудку и крики сержантов, надрывающих горло, пытающихся держать темп и подбадривать солдат.

Шлем давил на лоб, пот пропитал спину, рубаху, стеганный камзол, распахнутый на груди. Он услышал еще один грохот, усиливающийся с каждым мгновением, словно на них накатывала волна.

Крики за спиной! Оглушительное ржание коней.

Ряды полка качнулись, ударили приливом в лопатки, и Менлайо по инерции влетел в спину товарища, стоявшего впереди. Кто-то свалился прямо под ноги. На него, не удержавшись, повалились следующие. Ругань. Крики. Какой-то несчастный напоролся на чужую алебарду. Захрипел.

Никто не понимал, что происходит. Пыль висела над миром сизо-желтой стеной, лезла в нос и горло.

Удар!

У Менлайо потемнело в глазах, он упал, но оружие из рук не выпустил. Перевернулся во время падения на спину, тут же вскочил и отшатнулся, когда с десяток огромных гремящих теней прошли сквозь разодранную толпу, давя людей, сминая их, превращая в кровавую кашу. За этим десятком последовали другие. Еще. И еще. Создав целую просеку.

Они теряли скорость, обретая очертания бронированных всадников и лошадей.

Кавалерия ломала ряды полка. Кто-то из рыцарей взмахнул мечом, обрушил клинок на голову замешкавшегося пехотинца, попал в шлем.

Менлайо уклонился от конного и его копья, ловко попал крюком алебарды в бедро всадника, едва не вырвал плечи из суставов, когда снял того с седла. Несколько солдат обрушили на латника град ударов, превращая шлем и то, что было в нем, в лепешку.

— Это же наши!

— Наши! — полетело по рядам.

Треттинец увидел зеленую ленту, выругался грязно, опираясь на окровавленную алебарду.

Действительно, тяжелая кавалерия ириастцев так увлеклась преследованием легконогих эскадронов фихшейзцев, что в пыли не заметила, как врезалась в собственный полк пехоты.

— Шестеро, какой бардак! — сказал кто-то рядом и тут же завопил, увидев в дымке новую опасность.

Фихшейзцы, до этого разделившиеся на несколько более мелких отрядов, чтобы легче было маневрировать и уходить от погони, теперь собрались в один. Они пустили лошадей в галоп, опустили копья, несясь на расстроенную пехоту и всадников, потерявших скорость, завязших среди собственных союзников.

Враг влетел в них со страшным хрустом. Словно не в людей, а в сухой лес, ломая ветки. Трещали кости, копыта сминали кирасы, копья пронзали солдат и в ход шли мечи и кавалерийские топоры на длинных рукоятках.

Полк, который даже не вступил в бой, оказался растерзан на множество мелких группок, не способных противостоять слаженному натиску. Ошеломленный, растерянный, втоптанный в поле, он почти не оказывал сопротивления.

Началось избиение. Фихшейзцы рубили пехоту, пробиваясь к тяжелым рыцарям, пытавшимся развернуть коней в центре алебардистов, внося в оставшиеся стойкими группки еще больший хаос.

Менлайо, которому посчастливилось оказаться в одной из таких, дрался с остервенением. Он колол вражеских всадников или лошадей, избегал ударов копытами, ловил на древко падающие топоры.

Все было ничуть не сложнее, чем идти по Дороге Тиона, с той лишь разницей, что свобода его движений была скована телами, лежащими под ногами, разлитой кровью и другими дерущимися. Он смог убить троих, прежде, чем остатки его полка не выдержали и побежали.

Его старый учитель фехтования когда-то сказал, что нельзя сражаться с толпой. Бороться против нее. Это не битва. Это участь муравья, которого раздавят. Если ты упал в реку, плыви по течению. Иначе утонешь.

Потому он побежал вместе со всеми.

Шестеро хранили Мату.

Стрелы рухнули на его роту, на роты соседей, на отряд наемных арбалетчиков. У него не было щита, и он попросту свернулся в комочек, несмотря на кольчугу и шлем, постаравшись занимать как можно меньше места.

Шорох в небе. Злой. Зловещий. Страшный до одури. Стрелы застучали вокруг. Не сильно, но Мату этот звук показался невероятно громким, болезненным. Он вздрагивал каждый раз, когда они падали, втыкались в землю, в доски, в людей.

Те стонали, вскрикивали, ругались сквозь стиснутые зубы. А еще хрипели и булькали.

Умирали.

За первым залпом последовал второй. Почти сразу же. Без всякой паузы или передышки.

Все повторилось. Шорох. Страх. Ранения и смерти.

Шестеро его сберегли и на этот раз.

Он приподнял голову, увидел красноперую смерть, глубоко вошедшую в землю в дюйме от головы.

— Ах вы гады!!

Его арбалет лежал рядом, там, где Мату его положил. Он сунул в ложе болт, прицелился…

Какой-то одинокий стрелок из пехотинцев лупанул в сторону даворцев. Винчецио видел это из-за павезы. Хмыкнул с некоторым уважением, когда болт по летки вошел лучнику в плечо, развернув его влево и заставив упасть на колени.

— Не спать! — гаркнул капитан.

Ему не было времени проверять потери среди своих. Был уверен, что их немного. Основной урон пришелся на соседей. У «Виноградных шершней» были павезы, всегда защищавшие от подобного, а его ребята славились расторопным опытом в перестрелках с лучниками во время тех же осад. Особенно если расстояние позволяло.

Выстрелил. Спрятался. Переждал.

Сейчас между ними было меньше двухсот шагов. Вполне честная дистанция для стычки.

Все триста человек, пускай и в некоторый разнобой, разрядили тяжелые арбалеты в даворцев в тот момент, когда они дали третий залп навесной траекторией.

Винченцио не отставал от собственных людей. Выстрелил и тут же нырнул за высокий щит, острым краем воткнутый в землю. Стрела ударила в доски, застряла, гудя точно пчела.

Все сосредоточенно крутили вороты, натягивая тетивы, и капитан выглянул лишь на мгновение, чтобы оценить обстановку. Довольно хмыкнул, сплевывая очередную зубочистку, край которой