Тиоли - Анна Гринь

— Так все же?

— Я же сказал, что волновался, — смирился и ответил он. — Кто не будет волноваться, если и без объяснений понятно, почему ты здесь?

Повернувшись так, чтобы он не увидел, я улыбнулась.

Даже в таком виде его слова имели для меня огромное значение.

— Я очень переживала за тебя, — едва слышно пробормотала я.

— Мелкая, — привычно произнес Дже Хён.

— Что? — Я подняла голову, чтобы хоть попытаться рассмотреть лицо дракона, и в этот миг он меня поцеловал. Нежно и осторожно. Будто и не его губы касаются моих, а лишь прохладный ветерок в темноте, что приносит дурман радости и пьянящий вкус свежескошенной травы.

Голова немного закружилась, на секунду показалось, что вот-вот вынырнет откуда-то и боль, но Дже Хён остановился раньше, словно почувствовав переломный момент.

— Ты…

— Я в порядке, — перебила я дракона и улыбалась. — В этот раз ничего.

— Хадже и Ган Ён, огонь и вода, — вздохнул он и ладонью прижал мою голову к своему плечу.

Он больше ничего не сказал, но в интонации я различила много того, что и сама понимала: да, мы разные, но связаны. Мы будто две криницы, что сплетаются воедино в речном потоке, или лепестки огня, что нельзя разделить, не обжегшись. Пусть и быть вместе, похоже, едва ли можем.

— Ты говорила про… свой дом, — выдохнув мне в волосы, отчего стало немножко щекотно, напомнил Дже Хён.

— Я… — Замявшись, я не знала, что именно должна ответить.

В приступе злости я наговорила больше, чем должна была. И как теперь выкручиваться?

— Покажи мне, — очень тихо попросил он, и от неожиданности и странности просьбы я в удивлении воззрилась на него, словно дракон сказал что-то поистине немыслимое.

Он мне верит? Он понимает? Он понял, что я пыталась сказать?

Мысли хороводом кружили в голове, но я отбросила их и попыталась принять решение. С главой клана Хадже я уже проверила, что мои образы могут видеть посторонние, но то был нахальный взлом сознания.

— Как? — выдохнула я, растерянно моргая.

Дже Хён сел прямее, задумчиво почесал боковую поверхность мизинца, а потом положил ладонь мне на руку.

— Думай, — велел он. И я доверилась.

Я думала, теряя связь с реальностью и не понимая, где лишь мои мысли, а где сны, что сменяют один другой. Засыпала и просыпалась, а потом снова не находила внятного объяснения.

Я видела дом, события прошлого, места и местечки, слишком важные и нужные, чтобы о них можно было бы так просто забыть.

Это вообще нелегко. Нельзя банально взять и выбросить воспоминания, ощущения, запахи и ассоциации, как мусор, как хлам. Можно забыть, можно упустить из виду, но потерять или забыть полностью нельзя. Да, время стирает грани, оставляя в памяти только кусочки, как мозаику или пазл. Но и этого хватит, чтобы, как по ступенькам, пройти далеко-далеко, рассматривая детали.

Сознательно вспоминая все, я никак не могла выстроить цельный образ. Во многом как раз из-за обрывочности воспоминаний. И это расстраивало.

Да, зная, что и где искать, я сумею разобраться в мельтешении картинок, но вот для постороннего человека… Что видит он?

Мне самой моя память напомнила безумную старую коммуналку: длинный, как кишка, коридор и двери по обе его стороны. Большинство дверей заперто, ведь у каждого есть то, что даже осознанно не покажешь. А вот этот коридор — совсем иное дело. Он старый, узнавший многое и многих. Плитка на полу рывками сменяется то паркетом, то линолеумом, и мысли мои, как по лесенке, перескакивают из воспоминания в воспоминание: вот пол школы, вот плитка во дворе, где я разбила коленку и потом долго плакала, пытаясь стянуть порвавшиеся новые колготки. А вот обои на стене, что отслаиваются лоскутками, — это из того дня, когда мы дружно затеяли ремонт в моей комнате, а потом несколько недель спорили, как лучше оторвать приклеенную как на века бумагу. Вот белая краска, осыпавшаяся и выгоревшая на солнце, а под ней — голубая, в которую добавили синьки, раз настоящей, цветной краски для дачного домика добыть не удалось. На потолке пятнами и обрывками обои, а рядом плитка, как в поликлинике.

Все разное, странное и соединенное вместе моим подсознанием.

Вот картина с выбитым стеклом, а рядом приклеенный прямо на неровную стену календарь с безумным ромашковым полем. Под календарем моющиеся обои с рисунком «под деревянный срез», а сверху выключатель с советским значком качества, засиженный мухами.

Лампы все разные: и пластик, и стекло. У самого тупика подмигивает единственной лампочкой из пяти хрустальная люстра, которую полагалось время от времени разбирать, чтобы отмыть каждую детальку в мыльном растворе.

Одна из стен почти чистая и опрятная — воспоминания о новой квартире, где мы жили до развода родителей. Она даже пахнет особенно, немножко кофе и мандаринами.

Я открыла первую попавшуюся дверь, чтобы оказаться в центре водоворота из образов. Здесь было все: и поездки к морю, и походы, и прогулки с бабушкой в парке у их с дедушкой дома, и тихие вечера, и ссоры родителей. Даже город был, но как-то немножко сверху, будто с высотки: ветер, рев моторов машин, ночная свежесть и едкий прилипчивый запах из смеси выхлопов и еды.

Я улыбнулась и вздохнула. Пусть все увиденное странно, несуразно, временами в чем-то отвратительно, но это прошлое, которое мне так не хочется отпускать. Та жизнь, вернуться к которой мне все еще хочется, но уже чуть меньше, чем раньше.

* * *

Вода неспешно омывала валуны, ласковыми гребнями гладя подмытый каменный выступ, так что создавалось впечатление, что сидишь на огромном, замершем над водой лепестке цветка.

Мне хотелось сказать многое и многое спросить, но я помалкивала, боясь спугнуть странное и в чем-то ускользающее мгновение покоя и радости. И грусти.

Дже Хён растянул ленту на рукаве и спустился к самой воде, чтобы с наслаждением окунуть ладонь в родную стихию. Я не видела эффекта, но почти физически чувствовала, как ему становится легче и как возвращаются к дракону силы.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросила я, кусая губы.

Молодой человек не ответил, может, даже не услышал меня. Он закрыл глаза и медленно втянул воздух в себя. Кожа Дже Хёна на глазах темнела, приобретая естественный оттенок.

Когда солнце окрасило небо восходом, мы будто сговорились не обсуждать то, что видел или не видел дракон. Его я в своих воспоминаниях не заметила, как и не видела себя саму со стороны.

— Тиоли, — позвал он спустя несколько минут.

— Что? — спросила я и, придерживаясь за камни, поползла ближе к сыну клана Ган Ён.

— Спасибо, — вдруг улыбнулся дракон и протянул мне руку. Я опасливо коснулась его пальцев, но ничего не почувствовала, только прохладу и уверенность.