Мятеж - Андрей Посняков

На разостланном во дворце Исмаила-мирзы ковре сверкали золотом кубки и чаши, словно живые, возлежали на серебряных блюдах жареные осетры длиной в человеческий рост и даже больше! Эх, водилась тогда рыбка в Волге, не переловили еще. Кроме осетров еще была жареная баранина, плов, бешбармак, шербет и прочие яства, приготовленные настолько вкусно и настолько изысканно украшенные, что каждое хотелось попробовать.

А еще играла музыка – дутар, бубны, флейты, извивались в сладострастном танце молодые, с украшенными жемчугом пупками девы.

– Вот это да! – толкая в бок старшего брата, кивал на танцовщиц молодой княжич Дмитрий. – Да хватит тебе, Вася, осетрину жрать! Гляди, девки какие! Ух… Я б вон ту… и вон ту… и вот эту…

Перехватив жадные взгляды, Вожников погрозил княжичам пальцем, да потом, улучив момент, шепнул:

– Буде хозяин девками угостит – так те и ваши, а сами брать – ни-ни! Не повождляйте!

Дмитрий осетриною подавился:

– А он угостит, княже? А?

– Думаю, угостит, – ухмыльнулся Егор. – Иначе с чего б они тут пляшут?

– Вот-вот! – обрадованно закивал Дмитрий. – Я и говорю – чего они тут выкобениваются? Ясно, чего… корвищи!

Облизав серебряную двузубую вилку, Василий охотно поддержал братца:

– Корвищи, да! Да ведь и их бы…

– Сказал же, попробуете, – осадил князь. – Терпенье только имейте. Что, у себя в княжестве девок не видели?

– Таких голых, княже, не!

– Тьфу! Тоже мне, сексуальные агрессоры выискались… типа моего знакомца старого.

– Какого, княже, знакомца?

– А, не вникайте… Из той, прежней жизни. Был там такой Леха, вот такой чувак… но насчет баб… вот уж точно – агрессор!

Егор задумался, вспомнив вдруг прежнее свое житье – пилораму, лесовоз с «фишкой», прикольного «братана» Леху… Как поедет тот в город, так обязательно что-нибудь этакое вытворит, выкупай потом из участка! И, главное, вины своей потом ни за что не признает, все у него девки виноваты…

– Дак а кто же еще, елы-палы? Ну ты сам-то подумай, Егор! Если девка шортики по самое некуда надевает, аж, блин, задница торчит, да маечку выше пупа – значит, ясно чего хочет. Я и подваливаю – чего теряться-то? А они сразу – полиция-а-а! У, блин, заразы! Сами ж заманивают!

– Ты, верно, Леха, из Средней Азии!

– Чего-чего?

– Так же, как они, рассуждаешь.

Оторвавшись от внезапно нахлынувших воспоминаний, Вожников повернулся к сидевшему слева градоначальнику, хотел попросить танцовщиц для княжичей, да не успел, прерванный появлением собственного вестового – командира дозорной сотни.

– Большой флот на реке, великий государь! – гремя доспехами, сообщил вестник. – Хлыновцы.

– Ну и хлыновцы. И что? – С деланым безразличием Егор пожал плечами, снисходительно глядя на изменившиеся лица Измаила-мирзы и его приспешников, почтенных булгарских горожан. – Пущай их атаманы сюда явятся! Разберемся.

– Они никого не слушают, княже! – дернув шеей, доложил сотник. – Мало того, уже начали обстреливать наши ладьи и город.

– Обстреливать?! А ну-ка…

Быстро вскочив на ноги, князь вмиг протрезвел и, махнув рукой княжичам – живо за мной! – выбежал из залы, чувствуя за своей спиной поспешные шаги вестового. Младшие Юрьевичи, к их чести сказать, тоже не отставали – позабыв про девок, бегом бежали за князем.

Дмитрий даже умудрился прыгнуть в быстроходную вестовую ладейку, составив свиту великого государя вместе с Азатом и воеводами.

– Быстрей! – крикнул Егор гребцам. – Живей! Шевелитесь!

И впрямь, нужно было спешить – вниз по течению реки, щетинясь копьями, медленно спускалась громадная судовая рать под синими с черным жуком стягами хлыновской вольницы, этакой местной Тортуги.

– Двести ушкуев, – деловито докладывал дозорный. – Это не считая насадов и лодок. Стреляют нечасто… Пушек, похоже, мало.

– Или пороха, – перебил младший Юрьевич. – А может, просто берегут ядра.

Егор натянуто улыбнулся:

– Молодец, парень! Соображаешь.

Окрыленный похвалой государя, юный княжич распрямил плечи, гордо выпятил сияющую латными доспехами грудь, для его возраста весьма широкую, недаром Димитрия уже прозвали Шеемякой-Шемякой – шею, мол, намнет каждому, не смотри, что младой. Как тут же припомнил князь, согласно другой версии, сие прозвище произошло от татарского «чимэк» или «шемек» – «украшение», кои – всякие там кольца, браслеты, серьги – младшой Юрьевич очень даже любил. А кто не любил? Сам великий князь в кольцах да самоцветах хаживал – так было надо, по одежке встречали.

Вот и сейчас великий князь набросил поверх байданы алый шелковый плащ, шлем на его голове сиял позолотой не хуже императорской короны. Позади, на поднятом вверх копье, гордо реяло орленое императорское знамя, за ним – чуть пониже – синий, с золотом, облик новгородской Святой Софии.

Сентябрь в здешних местах считался еще месяцем летним, еще не опадали листья, еще буйно зеленела степная трава, а в высоком, едва тронутом легкими облаками небе безмятежно сияло солнце. И не просто сияло – жарило.

Влекомая мерными взмахами весел ладья быстро приближалась к чужому флоту. Уже стали хорошо видны не только суда, но и сами хлыновцы-ушкуйники, вечно мятежные пираты волжских вод, наводившие страх на все ордынские пределы.

– Туда, – внимательно всмотревшись вперед, Вожников указал на крупный, изукрашенный позолоченной резьбою струг с увешанною щитами боевой носовою надстройкой-башней.

Похоже, это и был корабль головного атамана… прежнего звали Иван Кольцо, а с новым Вожников еще знаком не был, даже как звать не ведал – в последнее время атаманы в славном пиратском граде Хлынове менялись, как власть в лихие времена Гражданской где-нибудь на Кубани – красные, белые, зеленые, анархисты…

Углядев бесстрашную ладью, ушкуйники перестали стрелять, а с головного струга даже сбросили веревочную лестницу – что было весьма неплохим знаком. Значит, сей лишь формально признающий власть великого князя народец готов к диалогу, к сотрудничеству…

Живо вскарабкавшись по лестнице на борт пиратского судна, Вожников зашагал на корму, сопровождаемый вооруженными как ни попадя разбойниками и своей собственной свитой в лице юного княжича Дмитрия, молодого воеводы Овдея Викентьева и сотника дозорной стражи. Маловато, конечно, для совсем уж солидного представительства, но все ж лучше, чем вообще никого.

На корме великого князя уже дожидались почти все «воровские» атаманы, словно барышни в шелка, разодетые в живописные восточные ткани. Все они – и одежкой, и не менее живописными позами – чем-то напоминали Егору киношных пиратов карибских вод – такие же ухмылочки, усмешки, руки, небрежно положенные на эфесы сабель. Что этим людям князь, пусть даже их собственный сюзерен, пусть даже великий? Где государь, а где Хлынов? Ежели что, так для начала еще добраться нужно! А сил у речных пиратов… ну, пусть поменьше, чем у князя, но не намного, тем более – все закаленные в боях головорезы, каждый из которых в бою стоит троих.