Вот я - Джонатан Сафран Фоер

— И потому мы надеемся, — говорила девочка, явно радуясь, что добралась до конца речи, — что Федеративные штаты Микронезии одумаются и с должной осторожностью и без задержки передадут боеприпас Международному агентству по атомной энергии. Я закончила. Благодарю вас. Ас-салам алейкум.

В аудитории раздались жидкие хлопки, главным образом старалась Джулия. В конце зала оживился председатель — координатор с бородкой и бумажником на липучке в заднем кармане:

— Благодарю вас, Саудовская Аравия. А теперь мы заслушаем представителя Федеративных штатов Микронезии.

И все внимание переместилось на делегацию Джорджтаунской средней школы. Поднялась Билли.

— Довольно занятно, — начала она, подкрепляя свое невозмутимое превосходство показным перебиранием бумаг во время речи, — что представитель Саудовской Аравии учит нас, как нам поступить, когда в ее собственной стране ей законом запрещено плавать. Ну, это к слову.

Дети засмеялись. Саудовская делегация нахохлилась. Подчеркивая каждое движение, Билли выровняла бумаги, постучав пачкой о стол, и продолжила:

— Уважаемые члены ООН, позвольте мне от лица Федеративных штатов Микронезии высказаться о том, что здесь получило название ядерного кризиса. В словаре Уэбстера кризис определяется как… — Движением пальца по экрану она оживила свой смартфон и прочла: — …"сложная или опасная ситуация, требующая серьезного внимания". У нас не кризис. В нашей ситуации нет ничего серьезного и ничего опасного. А что у нас на самом деле есть, так это возможность, что словарь определяет как… секундочку… — Вайфай был паршивенький, и страница из закладок загружалась у нее дольше, чем планировалось. — Вот: "отрезок времени или ситуация, когда что-либо может быть осуществлено". Мы не выбирали свою судьбу, но мы не собираемся прятаться от нее. Годами, тысячелетиями — ну веками уж точно — лучшие люди Микронезии принимали происходящее безропотно, сознавая наше ущемленное существование как данность, как бремя, как рок.

Джулия с Сэмом сидели в разных концах группы. Рисуя в блокноте кирпичную кладку, Джулия мысленно проигрывала утренний телефонный разговор с Джейкобом: ее данность, ее бремя, ее рок. Зачем ей понадобилось звонить ему именно в тот момент, как она сделала? Она не только принялась палить с бедра, когда нужно было говорить от сердца или хотя бы чуть придержать язык, она не подумала, что в перестрелку могут угодить Ирв и Макс. Что они услышали, что поняли? Что пришлось объяснять Джейкобу и как он справился? Не упомянет ли кто-то из троих ее звонок в разговоре с Тамиром и Бараком? И не в этом ли было дело? Не захотелось ли ей всё взорвать? Кирпичная стена закрыла уже три четверти страницы. Добрая тысяча кирпичей.

Билли продолжала:

— Теперь все изменится, уважаемые делегаты. Микронезия говорит довольно. Довольно терпеть помыкания, раболепствовать и питаться объедками. Уважаемые делегаты, все изменится, начиная со следующего списка требований, но скорее всего не исчерпываясь им.

В оставшемся месте, между краем кирпичной стены и обрезом страницы, Джулия написала: "Я могу заглянуть за стену? А ты?" Она сложила страницу пополам, еще раз пополам и передала по ряду. Сэм, читая записку, не продемонстрировал никаких эмоций. Он написал что-то на той же стороне листка, сложил вдвое, потом вчетверо и передал обратно матери. Развернув, она не сразу смогла отыскать его ответ. Над стеной, где писала она, не было ничего. Она поискала на кирпичах — ничего. Посмотрела на Сэма. Тот выставил перед собой руку с растопыренными пальцами и перевернул ее ладонью вверх. Джулия перевернула листок и прочла: "С обратной стороны стены нет".

Пока остальные члены делегации пытались уследить за таким радикальным отходом от согласованного текста речи, Билли пробивала потолок риторики:

— Микронезия отныне получает место в Совете Безопасности ООН, получает членство в НАТО — да, мы понимаем, что мы в Тихом океане, — и режим набольшего благоприятствования в торговле с Евросоюзом, участниками НАФТА, УНАСУР, Африканского союза и Европейской экономической комиссии; получает место голосующего члена в Комитете по операциям на открытом рынке Федеральной резервной системы США…

В зал вбежал один из координаторов.

— Извините, вынужден прервать работу, — сказал он. — У меня важное сообщение. На Ближнем Востоке сейчас произошло сильное землетрясение.

— Настоящее? — спросил кто-то из кураторов.

— Настоящее.

— Насколько сильное?

— В "Новостях" говорят, небывалое.

— Но настоящее, как ядреный кризис? Или по-настоящему настоящее?

Телефон Джулии завибрировал от входящего звонка: звонила Дебора. Отступив в угол зала, Джулия ответила, а вымышленный кризис сменялся по-настоящему настоящим.

— Дебора?

— Привет, Джулия.

— У вас все хорошо?

— Бенджи жив-здоров.

— Я испугалась, вижу, что ты звонишь.

— Все хорошо. Он смотрит кино.

— Хорошо. А то я испугалась.

— Джулия… — Дебора глубоко вздохнула, растягивая время неизвестности. — Случилось ужасное.

— Бенджи?

— У Бенджи все отлично.

— Ты сама мать. Ты мне скажешь.

— Конечно, я сказала бы, Джулия. У него все отлично, он счастлив.

— Дай мне его.

— Речь не о Бенджи.

— Боже, что-то случилось с Максом, с Джейкобом?

— Нет. С ними все хорошо.

— Ты говоришь правду?

— Тебе надо ехать домой.

Известно было не много, и оттого немногое известное было особенно ужасно. Землетрясение магнитудой 7,6 произошло в 18:23, эпицентр находился глубоко под Мертвым морем, поблизости от израильского поселения Калия. Электричество вырубилось практически во всем Израиле, Иордании, Ливане и Сирии. Сильнее других пострадали, судя по всему, Ас-Сальт и Амман в Иордании и город Иерихон на Западном берегу, чьи стены тридцать четыре столетия назад обрушились, как утверждают многие археологи, не от трубы Иисуса Навина, а от землетрясения.

Первые репортажи пошли из Старого города в Иерусалиме: построенный крестоносцами храм Гроба Господня, легендарное место захоронения Иисуса Христа, главная святыня христианского мира, сильно пострадавший от землетрясения 1927 года, частично обрушился, засыпав обломками неизвестное число туристов и клириков. Синагоги и ешивы, монастыри, мечети и медресе лежали в руинах. Не поступало никаких новостей о Храмовой горе: либо потому, что их не было, либо потому, что те, кто их знал, держали при себе.

Национальное общественное радио взяло интервью у инженера-строителя. Корреспондент с хрипловатым голосом — вероятно, лысый коротышка-еврей — по имени Роберт Зигель начал:

Заранее приносим извинения за качество сигнала. Обычно, если телефонная связь нарушена, мы используем сотовые телефоны. Но сотовые сети тоже повреждены, и мистер Горовиц говорит с нами по спутниковому телефону. Мистер Горовиц, вы меня слышите?