Интербеллум 1918–1939 - Александр Чаусов

Сейчас Япония официально являет собой, пожалуй, самую миролюбивую страну в мире. В японской конституции есть так называемая «Девятая статья», которая утверждает безусловный отказ от войны как способа решения политических проблем и гласит следующее: «Искренне стремясь к международному миру, основанному на справедливости и порядке, японский народ на вечные времена отказывается от войны как суверенного права нации, а также от угрозы или применения вооруженной силы как средства разрешения международных споров.

Для достижения цели, указанной в предыдущем абзаце, никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие средства войны. Право на ведение государством войны не признается».

Однако в 2014 году понимание этой статьи было расширено, и теперь силы самообороны Японии могут участвовать не только в обороне страны, но и в военных конфликтах на стороне союзных с ней государств. Впрочем, так было не всегда, и еще относительно недавно по историческим меркам Страна восходящего солнца была мощнейшей азиатской империей с одной из самых грозных и боеспособных армий в регионе. И свою боеспособность, а подчас и жестокость, граничащую с безумием, эта армия демонстрировала всем желающим и не желающим.

Так или иначе, но Япония сыграла, да и сейчас продолжает играть одну из важнейших ролей в мировой политике. Как и было сказано выше, в межвоенный период Японская империя была одним из «солирующих» государств в геополитических раскладах. А потому история этого государства крайне важна для понимания той эпохи.

Первыми европейцами, прибывшими к японским островам в 1542 году, были португальцы, в 1580-м их путь повторили испанцы. И сразу же начали оживленную торговлю вкупе с активным католическим миссионерством. Торговали европейцы по привычной и отлаженной уже тогда схеме – они продавали китайский шелк в обмен на европейское оружие, также, разумеется, высоко ценились золото, серебро и невольники. Эта торговля практически сразу стала политическим фактором, на котором правители Японии впоследствии играли несколько сотен лет.

Дело в том, что европейцы прибыли к берегам Японии в тот момент, когда там уже 340 лет продолжался период сегуната, фактического двоевластия. Главой страны по факту являлся тай-сегун, он же был и верховным главнокомандующим. Император же был скорее религиозным лидером. Но со своей спецификой, к которой подробнее мы обратимся чуть позже.

При этом титул сегуна передавался по наследственной линии, хотя и утверждался указом императора. И в целом одной из основных черт этого строя была феодальная раздробленность, с частыми региональными междоусобицами между дайме, или крупными региональными феодалами. Преследуя свои политические цели, дайме активно торговали с европейцами, закупая оружие и охотно и массово принимая католичество (думается, все больше номинально и в сугубо утилитарных целях), при этом активно вовлекая европейских колонизаторов в войны на своей стороне.

Параллельно, благодаря столь интенсивной торговле, в японском обществе выделился класс «протобуржуазии», или портовых торговцев, которые использовали деньги, вырученные от торговли, для увеличения своего политического влияния. При этом и императорский двор, и сегун с бакуфу, местным правительством, прекрасно видели, что страна начинает расползаться по швам, а усобицы ввергают государство в затяжной кризис. В 1603 году сегуном Японии стал Токугава Иэясу. Он перенес столицу сегуната в Эдо, ныне Токио, тогда как императорский двор остался в старой столице, Киото. С 1639 года сегун провозгласил политику «Сакоку», или самоизоляции Японии, которая продлилась до 1853 года.

Впрочем, Токугава начал изолировать Японию от иностранного влияния значительно раньше этой даты. Ограничения торговли, полный запрет христианского миссионерства, запрет на ввоз иноземных книг и китайской литературы, где имеется хотя бы малейшее упоминание о христианстве, запрет на выезд из страны японцев без специального разрешения, казни христиан – все это фактически спровоцировало бунт крестьян-католиков в провинции Симабара в 1637–1638 годах. Восстание было жестоко подавлено, но дало повод сегуну в 1639 году ужесточить меры самоизоляции и официально объявить «Сакоку».

Период «Сакоку» по своим последствиям был весьма противоречив. С одной стороны, японская общественно-политическая жизнь была законсервирована. Социальные сословия фактически превратились в касты со своими «париями», или «неприкасаемыми», которые в Японии состояли из трех категорий: народность айнов с Курильской гряды, «эта», японцы, которые занимались забоем скота, выделкой кож, а также были мусорщиками и занимались другими грязными работами, и «хинин», преступники, уличные циркачи и медиумы. Впоследствии они образовали одну касту – буракумин. Это деление, хотя и было впоследствии отменено на официальном уровне, сохраняется в неформализованном виде и в современной жизни японского сообщества, хотя и является табуированной темой. Тем не менее буракумины до сих пор живут в отдельных городских районах и поселениях, а браки представителей иных социальных категорий с членами данного сообщества не приветствуются.

Однако, несмотря на социальную консервацию и определенный политический и экономический застой, эпоха Эдо дала и ряд позитивных моментов. Например, именно на период сегуната Токугава приходится расцвет японской культуры и колоссальный рост национального самосознания и патриотизма. В силу запрета на иностранную проповедь новой импульс получает и традиционная религия японцев – синто. По сути, языческая система, но работающая в политическом контексте на укрепление власти императора.

Традиционный японский синтоизм «состоит в утверждении самобытности древней истории Японии и божественного происхождения японского народа: согласно синто, считается, что микадо (император) – потомок духов неба, а каждый японец – потомок духов второго разряда – ками. Для японца ками означает божество предков, героев, духов»[150]. Первый легендарный император Ниниги-но-Микото считался родным внуком богини солнца, одной из верховных божеств синто, Аматэрасу Омиками, которая передала ему после сошествия на землю священные регалии. Все последующие императоры считались потомками богини.

Священная книга синтоизма, древний манускрипт «Кодзики», провозглашает две аксиомы: японцы едины по крови, как племя, воля верховной власти есть продолжение воли богов. С точки зрения традиционного японского мировоззрения император – буквально отец для каждого подданного. И при этом каждый японец буквально полубог. На эту благодатную почву отлично легло и учение Конфуция, перенятое у китайцев, особенно в части сыновней почтительности и подчинения власти: «Молодые люди, – наставлял Конфуций, – должны дома проявлять почтительность к родителям, а вне его – уважительность к старшим, серьезно и честно относиться к делу, безгранично любить народ и сближаться с человеколюбивыми людьми. Если после осуществления всего этого у них останутся силы, их можно тратить на чтение книг»[151]. И если с середины XIV века эти «скрепы» стали несколько размываться, то политика «Сакоку» закрепила их на долгие века вперед и определила саму логику политики империи как по отношению к подданным, так и в адрес инородцев.