Беспечные ездоки, бешеные быки - Питер Бискинд

Привлечённые успехом Копполы, вокруг «Калейдоскопа» стали во множестве крутиться разные тёмные личности. Одной из них была девушка по прозвищу «Солнечное сияние». Имя, скорее всего, пристало к ней не из-за солнечного света, который, как предполагалось, она должна была излучать, а от названия одного из видов «кислоты». Она оказалось из тех людей, кто без зазрения совести может подсыпать в стакан нового знакомого какой-нибудь дури, а потом исчезнуть, прихватив из дома благодетеля что-нибудь на память. Она великолепно «читала» людей, выискивая их слабости, а разобравшись, что к чему, использовала это па всю катушку. В кабинете Фрэнсиса висела чёрная классная доска. Улучив момент, когда хозяина не было дома, «Солнечное сияние» пробралась в дом и написала: «Богатому нет нужды извиняться». В течение нескольких месяцев Фрэнсис часто пользовался доской, писал на ней, стирал, снова писал, но так и не стёр послание «Солнечного сияния».

«Эшби был самым американским режиссёром из ребят того поколения и обладал самым уникальным талантом. Но Голливуд погубил его. Это стало величайшей трагедией в истории Голливуда».

Как Хал Эшби снял «Последний наряд», когда, казалось, дни «Коламбии» сочтены, Битти запустил «Шампунь», компания «Би-Би-Эс» хватанула через край реальности, а Фей Дануэй чуть не залила «Китайский квартал»!

Хал Эшби и режиссёр по кастингу Линн Столмастер собирались вылетать из Канады, где подыскивали места будущих съёмок для фильма «Последний наряд». В международном аэропорту Лос-Анджелеса их должен был встречать один из продюсеров картины, Чарльз Малвехилл. Он немного опоздал, а приехав, увидел только Линн.

— Где Хал? — спросил удивлённый продюсер.

— Странная вещь приключилась. В Торонто мы уже пошли к выходу на посадку, когда Хала неожиданно остановили, стали обыскивать, а потом увели.

— Куда увели?

— Не знаю, в тюрьму, наверное.

— А ты почему улетела?

— Подумала, что мне лучше вернуться.

«В то время у нас у всех при себе была наркота, — рассказывает Малвехилл. — У Хала было немного, на сигаретку марихуаны, может чуть-чуть гашиша. Но мы не считали «траву» тяжёлыми наркотиками». Эшби, не прячась, пусть и еле ворочая языком, но объяснил таможенникам, что везёт с собой. «У Хала иногда возникали проблемы с восприятием действительности, — вспоминает Джерри Эре, продюсер картины от компании «Коламбия». — Понятно, почему его захотели проверить канадские власти — он скорее смахивал на мхом поросшего вьетнамского крестьянина, чем на американского режиссёра. Кого же ещё обыскивать, как не его, если па нём словно клеймо поставили — «Я — хиппи-наркоман».

Малвехилл позвонил на студию Эрсу и пока тот связывался с адвокатами киностудии, ближайшим рейсом вылетел в Торонто. «В главном вестибюле аэропорта я увидел Хала — он укладывал вещи в чемодан. Про себя я подумал, что сегодня Халл станет героем дня». Адвокаты добились его освобождения. По пути домой Эшби был невесел, крыл на чём свет стоит канадских таможенников и несправедливые законы. Когда самолёт приземлился и уже выруливал на стоянку, по громкой связи к пассажирам обратились: «Присутствует ли на борту Хал Эшби?». Малвехилл обрадовался, вот она — слава, наверняка, студия готовит им приём по высшему разряду и замаха и руками: «Да-да, он здесь, а с ним — я!». Через несколько минут оба оказались в накопителе, где их поставили лицом к степе и тщательно обыскали сотрудники службы безопасности аэропорта. «Ребята, неужели вы считаете меня таким дураком, что я притащу на себе это дерьмо после того, что со мной произошло?» — заметил Хал. Он был зол, но вёл себя вежливо. «Он одновременно и ненавидел власти, и побаивался их», — вспоминает Малвехилл. Обыск закончился и они прыгнули в лимузин компании, который действительно был отправлен за ними в аэропорт. Машина отвезла их по Аппиапвей в Лорел-Каньон, где жил Эшби. Года через три-четыре адвокаты убрали из его досье запись о злополучном задержании.

* * *

По голливудским меркам для карьеры нет ничего хуже, чем умереть. Сегодня имя Хала Эшби почти забыто, потому что ему не повезло — он скончался в конце 80-х. Но в течение всех 70-х ему мог позавидовать любой режиссёр. После выхода в 1970 году картины «Домовладелец», он поставил «Гарольд и Мод», «Последний наряд», «Шампунь», «На пути к славе», «Возвращение домой», а в 1979 году ленту «Будучи там», после чего растворился во мраке периода «после 70-х», десятилетия наркоты и паранойи.

Эшби был старше Копполы и Богдановича ровно на 10 лет. Он родился в 1929 году в семье мормонов в Огдене, штат Юта. Хал был в семье младшим из четверых детей. Его родители разошлись, когда ему стукнуло пять или шесть лет. Отец лишился молочной фермы из-за того, что воспротивился пастеризации поставляемого им молока. В 1941 году он приставил ствол револьвера к подбородку и нажал на спусковой крючок. Хал нашёл тело отца в амбаре. Было ему тогда всего 12.

Ещё подростком Эшби знали как ершистого и независимого парня. К 17 годам он успел жениться и развестись. Работал где и кем придётся. Однажды, занимаясь ремонтом бетонного железнодорожного моста в Вайоминге, Хал прозрел. Был только сентябрь, но вода в его кружке уже подёрнулась коркой тонкого льда. Он проткнул лёд пальцем, сделал глоток и, повернувшись к приятелю, сказал: «Поеду в Калифорнию, буду жить плодами земными».

В 1950 году Эшби окончательно прогорел. Помотавшись недели три в поисках работы, он решился позвонить матери. Звонок должен был оплачивать абонент на другом конце провода. Ответить мать согласилась, но в помощи отказала. Чуть ли не на последние гроши он купил «энергетический» шоколадный батончик — первое съестное за три дня. На четвёртый день Эшби обратился в комиссию Калифорнии по занятости с просьбой подыскать ему работу на киностудии. Нашли вакансию оператора офсетного копировального аппарата на студии «Юнивёрсал». К моменту, когда Эшби ещё раз женился и развёлся, ему стукнуло 21. В следующем году он стал учеником монтажёра, сначала на студии «Рипаблик», а затем — «Дисней». В 1956 и 1957 Эшби вместе с Николсоном работал на студии «МГМ», уже в качестве помощника монтажёра.

У Эшби довольно рано проявилось чувство социальной ответственности и сопричастности к людским бедам. Он был связан с Движением за гражданские права и сам принимал участие в нескольких Маршах свободы. Со временем стал помогать деньгами бастующим фермерам, устраивал в своём доме собрания и даже ездил на встречу в Делано с их обаятельным лидером Сезаром Чавесом[84]. Резко выступал против войны во Вьетнаме. Что не помешало ему, как только завелись деньги, купить «Кадиллак» с откидывающимся верхом и, с трудом сдерживая распиравшую его гордость, прикатывать в нём на съёмки. Он искренне ненавидел систему, но в глубине души лелеял мечту об успехе именно в рамках традиционного истеблишмента.