Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС - Андрей Шитов

И образец этот, кстати, не единственный. Вот навскидку еще пара примеров: в кризисном 2009 году из печати вышла книга Лорен Уэбер «На дешевизну уповаем: история забытой американской добродетели» (название — сознательный парафраз национального девиза США «На Бога уповаем»); в 2014 годупоявилась работа Эндрю Ярроу «Бережливость: история одного из движений в американской культуре». В заголовке — тот самый термин thrift, о котором я уже упоминал.

Авторы этих работ напоминают, что в США всегда были и есть организации и движения сторонников умеренности и самоограничения — от квакеров и трансценденталистов до современных анархиствующих антиглобалистов-«фриганов», ратующих за полную самоизоляцию от потребительской капиталистической экономики. Они негодуют против насаждаемого в США коммерческой рекламой и государственной пропагандой тезиса о том, что тратить деньги «полезно и патриотично», что потребительство — неотъемлемая черта американского образа жизни.

Жадность… ради щедрости

На мой личный взгляд, у американцев прижимистость и практичность постоянно борются в душе с идеализмом. Помните техасских студентов, которых я опрашивал о выборе карьеры? Все ведь отвечали одинаково: лично я — за идеалы, но уверен, что остальные предпочтут чистоган.

А под занавес моей работы за океаном один немолодой бизнесмен, с которым я затеял разговор на эту тему, сначала заговорил о помощи США внешнему миру, а потом сделал неожиданный, но логичный вывод: «Конечно, чтобы помогать другим, нужны деньги. Поэтому нам сначала надо быть жадными, а уж потом — щедрыми».

У англоязычных американцев нет точного аналога слова «совесть». Их conscience куда ближе к уму, чем к сердцу, сродни «сознанию», но никак не «состраданию» и тем более не «стыду». Есть scruples («уколы совести»), но и это отдает скорее скрупулезностью, да и слово это почти вышло из употребления. «Совестливость» переводится на английский приблизительно, как «мягкосердечность», «бессовестность» — чаще всего, как «бесчестность». Для русского уха это все-таки не одно и то же.

С «честностью» ситуация обратная. Тут уже в русском при всем его лексическом богатстве нет точного соответствия американскому integrity — качеству, стандартно понимаемому, как честность, но означающему нечто гораздо большее — внутреннюю цельность характера, порядочность и неподкупность, верность своим убеждениям. Кстати, и добросовестность, например, в исполнении долга.

Американцы в подавляющем большинстве своем — честные и искренние люди, не имеющие привычки обманывать других. Эта замечательная черта их национального характера сразу бросается в глаза приезжим, особенно из бывшего СССР. Помню, поэт Наум Коржавин, прославившийся еще в советском cамиздате, а вторую половину своей жизни проведший в США, на мой вопрос о том, что больше всего удивляет его в американцах, воскликнул: «Они ж не врут! А если кто соврет и попадется — ему плохо. А у нас — пожалуйста!»

Это правда. Чтобы не ходить далеко за примерами, сошлюсь на опыт прессы. Кого в России удивишь «заказными» публикациями и тем более «подставными» вопросами на пресс-конференциях? В Америке журналисты понимают, что их самая надежная защита — даже не конституционный Билль о правах, а общественное доверие. И стараются его беречь. Соблюдают нормы профессиональной этики, а для защиты источников добровольно идут порой даже за решетку.

Губительным малейшее подозрение в нечестности всегда считалось и для публичных политиков. Джозеф Байден еще в 1987 году впервые боролся за президентское кресло, но был вынужден сойти с дистанции после того, как пересказал от своего лица выступление одного из британских лейбористов и был уличен в плагиате. Он и в предвыборной гонке 2020 года «отметился» байкой о том, будто его в свое время арестовывали в ЮАР за попытку встретиться с находившимся в застенке Нельсоном Манделой. Ведущие американские издания пытались найти тому подтверждение, но не смогли. И кто только его — Байдена — за язык тянет?

Экс-госсекретарь США Колин Пауэлл не ужился с администрацией Буша-младшего, в частности, из-за того, что вынужден был публично защищать сомнительные и, как позже выяснилось, лживые основания для американского вторжения в Ирак. Он и спустя годы признавал, что это «болезненный» для него вопрос, «пятно» на его репутации.

Другое дело, что его преемница в госдепартаменте Кондолиза Райс без всякого зазрения совести публично отстаивала заведомую неправду вокруг августовских событий 2008 года в Южной Осетии. Я сам задавал ей на брифинге для журналистов вопросы на эту тему и, помню, насколько неловко было наблюдать за тем, как она — при ее-то положении! — изворачивалась, чтобы не признавать факты. Теперь эти факты общеизвестны, но и теперь непохоже, чтобы стыд выедал ей глаза.

Впрочем, ныне мы вообще живем в эпоху fake news. Политические противники президента США Дональда Трампа постоянно публично обвиняют его во лжи, что до его прихода в Белый дом было по отношению к главе американского государства почти немыслимо. Остается только надеяться, что его будущие преемники на президентском посту восстановят прежнюю норму.

Политическая агиография

Кстати, хрестоматийные примеры честности в США связаны как раз с именами президентов — правда, самых ранних, чья реальная жизнь давно превратилась в общественном сознании в канонизированные «жития». Любой американский школьник знает, что «отец-основатель» современных Соединенных Штатов Джордж Вашингтон в шестилетнем возрасте повредил в саду любимую отцовскую вишню и, не убоявшись наказания, сознался в содеянном. Ему же приписывается фраза «Я неспособен лгать».

Много известно назидательных рассказов и о том, как юный Авраам Линкольн, работая в лавке, носил рассеянным покупателям ненароком недоданную сдачу или недополученный товар, как он два дня отрабатывал стоимость случайно испорченной чужой книжки и т. д и т. п. Кстати, его фамильярное прозвище в американской политической агиографии — «Честный Эйб». Именно он считается главным воплощением таких фундаментальных добродетелей, как порядочность и правдивость.

Конечно, отношение к этим добродетелям имеет в своей основе религию, понимание того, что перед Всевышним лукавить не только грешно, но и бесполезно. Американцы в большинстве своем — люди набожные. Именно на веру они в первую очередь ориентируются, когда им нужно отличить добро от зла, ценности истинные и вечные от сомнительных и преходящих. Они не без оснований полагают, что человек, не верящий в Бога, скорее всего вообще ни во что по-настоящему не верит (в этом, наверное, главный вред атеизма — и общественно-политический, и личный), а следовательно, и сам не заслуживает доверия.

О том, склонны ли американцы доверять друг другу, мы еще поговорим. Пока лишь замечу, что, на мой взгляд, им свойственна не столько подозрительность к окружающим, сколько стойкая привычка во всем полагаться на собственные силы. Американец, как правило, не обращается к другим за советом и помощью, поскольку уверен, что может и должен справиться сам. Если же совета просят у него (скажем, как куда-то пройти или проехать), он вполне может ответить и наобум — опять же исходя из того, что спрашивающий в конечном счете сам за себя отвечает. В Нью-Йорке в молодые годы я не раз попадал из-за этого впросак. Просто «не знаю» почти никто не говорит: видимо, это кажется зазорным.