Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС - Андрей Шитов

Признаюсь, это меня смутило. Мне-то со стороны казалось, что в Америке почитаются честность и правдивость, что они прививаются детям с младых ногтей. Кстати, мой сын, на тот момент еще школьник, на вопрос об отношении американцев друг к другу ответил, что насчет доверия он не уверен, но вот взаимное уважение присутствует точно. Так его учили на занятиях, это же он наблюдал и на практике.

Естественно, спрашивал я не только родных и друзей. Стал заводить разговоры на эту тему со встречными-поперечными, интересоваться: неужто и впрямь средний американец, например, «заложит» сослуживца начальству, если увидит в этом какую-то свою выгоду? Люди пожимали плечами, делали разные оговорки, но в принципе соглашались: дескать, скорее всего да, заложит. Других мнений не было.

Получается, что между честностью и порядочностью просматривается внушительный зазор. Но это на мой взгляд. А тот же приятель уверял, что для «нормального американца» такого зазора не существует, поскольку ему соображения морали в подобной ситуации будто бы вообще и в голову не приходят. Ты, мол, почитай книжку «Мысля стратегически» — и поймешь, как они в подобных случаях, да и вообще по жизни рассуждают.

Доминантная стратегия

Я почитал. Книжка в самом деле занятная. Популярное изложение теории игр для массового читателя. «Международный бестселлер» (это с обложки, отсылка к японскому изданию). В американской печати и продаже — с 1991 года. Главный рекламный слоган — опять же с обложки: «Не беритесь конкурировать, не читав!»

О морали речи действительно нет. Авторы — профессора Принстонского и Йельского университетов — сами об этом сразу честно предупреждают. Дескать, их дело — не вдаваться в моральные тонкости, а объяснить, как определить выигрышную линию поведения в той или иной стратегической ситуации (это когда ваши действия сталкиваются с чьим- то противодействием — от шахмат до международных переговоров о ядерном разоружении, из которых, собственно, во многом и выросла теория игр).

Подобраны любопытные примеры из сферы бизнеса, спорта, поп-культуры. Описывается, в частности, учебная деловая игра в Техасском университете A&M, где студентам были предложены на выбор две стратегии развития условного бизнеса: «коллективистская», сулящая каждому гарантированную скромную отдачу, и «индивидуалистическая», обещающая чуть больший барыш в случае предательства общих интересов. Публично все заранее сговаривались играть сообща на общее благо, на деле большинство играло на свой карман — пусть и себе в убыток!

После игры лидер «коллективистов» сказал: «Никогда в жизни больше никому не буду верить». Его спросили, как он сам-то играл. Он ответил: «По второму варианту», то есть на себя.

Вот тебе, кстати, и честность! Я же буквально только что написал, что американцы в массе своей честные и порядочные люди. А выходит: только до тех пор, пока это не касается личной выгоды, а разоблачение не грозит реальными серьезными карами.

В целом меня это наводит на мысль о том, что мы с американцами все же совсем не одинаково представляем себе правду и справедливость. Предельно кратко и упрощенно разницу можно свести к тому противопоставлению «закона» и «благодати», которое у нас известно со времен крещения Руси. Американцы — гордые наследники духовной традиции преклонения перед буквой закона, которой они подчиняют даже боготворимую ими свободу. Русским же людям еще митрополит Киевский Иларион в XI веке завещал следовать не букве, а духу — благодати и истине.

Поэтому у нас в России и по сей день главные критерии в спорах о справедливости — «честно или нечестно», «по совести или не по совести». А у американцев, как я выше упоминал, и слова-то такого в нашем понимании не существует!

И еще мне это в очередной раз напомнило собственную поездку в тот же техасский A&M и примерно в то же время — во второй половине 1980-х годов. Когда мне там каждый встречный говорил, что сам он — идеалист, но все остальные — прагматики. По-моему, это ровно то, чего и следовало бы ожидать по теории игр, с дополнительной оговоркой, что заверения не обязательно правдивы.

А в «международном бестселлере» на самом деле есть и более показательный эпизод. Авторы разбирают под своим специфическим углом зрения развязку приключенческого фильма «Индиана Джонс и последний крестовый поход» и приходят к выводу, что герой в исполнении Гаррисона Форда допустил стратегическую ошибку. Выбирая наугад чашу с живой водой среди множества чаш с мертвой, он попробовал воду сам. А надо было, оказывается, дать напиться… смертельно раненому отцу, ради спасения которого он и спешил.

Авторов «смущает» этот пример, но знаете почему? Потому что «столь видный профессор, как доктор Индиана Джонс», конечно же, не должен был «проглядеть свою доминантную стратегию». А об очевидной аморальности «выигрышного» решения они упоминают вскользь — в примечании.

С верой в свой строй

В конечном счете я для себя решил, что американцы доверяют друг другу не больше нашего. Вот чему они действительно в отличие от нас пока еще верят априори, так это своей системе. Что при нарушении ПДД с них возьмут штраф, а не слупят взятку. Что суд рассудит по закону, а не по звонку. Что на выборах важно, кто и как голосует, а не кто и как считает.

Правда, и тут сразу возникают оговорки. Взять, к примеру, тот же гордый лозунг о «власти закона». Американцы и в самом деле склонны чуть ли не любые отношения с окружающими вплоть до самых интимных оформлять юридически (как, например, в брачных контрактах), а в случае возникновения споров прибегать к помощи полиции, адвокатов и иных посредников, обращаться в суд. Это удобно, поскольку позволяет не переходить без нужды на личности и избегать лишних скандалов. Но, с другой стороны, разве это как раз и не доказывает со всей очевидностью, что вне зависимости от чувств на слово там никто никому не верит?

Собственно, американцы стараются и не тратить попусту друг на друга этих самых слов. Личный контакт с посторонними сознательно сводится до минимума. Да что посторонние: мне доводилось слышать от знакомых в США искреннее удивление по поводу того, как много личного времени люди в других странах «тратят на других», то есть на общение с друзьями.

Как ни парадоксально, не столько сближают, сколько разобщают людей нередко и современные средства коммуникации. В Америке, кажется, уже никто ни с кем почти не разговаривает даже по телефону — все переписываются. К тому же рожденная Интернетом доступность практически безграничных, но при этом по сути анонимных контактов порождает широкие возможности для мошенничества и обмана. Все понимают, что за излишнюю доверчивость можно серьезно поплатиться, и делают соответствующие выводы.

С политикой тоже не все гладко. Да, американцы в целом все еще верят, что нигде в мире нет политической и экономической системы лучше, чем у них. Но жизнь в последнее время расшатывает, а не укрепляет эту веру.

Притязания США на единоличное мировое господство после распада СССР оказались несостоятельными. Внутренние раздоры за океаном обострились до состояния, сравнимого с политической и идеологической «гражданской войной». Америка оказалась абсолютно не готова к отражению вызовов, созданных пандемией COVID-19 и порожденного ею экономического кризиса. Обострились проблемы расового, имущественного, социального неравенства. При Трампе все это дошло до крайних проявлений, но наблюдалось на самом деле и при его предшественниках.