Изгнание дьявола из моей лучшей подруги - Грейди Хендрикс

Эбби не могла пошевелиться. На улице клиент сбросил кассеты в ящик для возврата, и они с громом понеслись вниз по трубе.

- Я сунула дуло в рот, и на вкус оно было, как яд. Мне стало страшно и очень захотелось в туалет. Мой палец лежал на курке, и я прямо чувствовала, как сильно нужно надавить, чтобы больше не было плохо. Потом я вспомнила, что ты ведь начнешь винить себя, потому что ты всегда себя за все винишь, и мне надо было объяснить тебе, что я нажала на курок, потому что сама облажалась, а не потому, что ты что-то не так сделала. Тогда я стала писать тебе записку, потом записка превратилась в письмо, а где-то между пятой и восьмой страницей мне расхотелось стреляться.

Гретхен сунула свои руки, теплые и взмокшие, в руки Эбби.

- Не знаю, почему ты всегда меня спасаешь, - продолжала она, - но я каждый день себе повторяю: наверно, это потому, что моя жизнь чего-то да стоит. Они нас не разлучат, что бы ни произошло. Ты никогда не бросала попыток меня выручить. Эбби, я люблю тебя. Ты - моя лучшая подруга, мое зеркало, мое отражение. Ты - это я, ты - все, что я люблю, и все, что ненавижу, и я никогда тебя не брошу.

Позади медленно проехала полицейская машина. Гретхен замолчала, и они обе смотрели, как она прокатилась мимо.

- Помнишь четвертый класс? - спросила Эбби, с трудом выговаривая слова. - Мой день рожденья на катке «Редвинг»?

Гретхен задумалась и вспомнила:

- Мама заставила подарить тебе Библию!

- Никто не пришел, и я готова была под землю провалиться. А ты в последнюю минуту появилась и все исправила.

Полицейские вернулись и на этот раз остановились за их машиной, не выключая двигатель.

- Что было в пляжном доме? - продолжала Эбби. - Все кажется таким реальным, но остальные говорят я все выдумала. Мне нужно знать, это правда было или это просто... единороги.

Гретхен охватила лицо Эбби ладонями, притянула ее к себе так, что лбы соприкасались, и ответила:

- Это не единороги. Тебе нужно рассказать мне все, потому что ты -единственная, от кого я могу это выслушать и не сойти с ума. Мне нужно знать все.

Эбби заговорила. Она продолжала говорить, когда показалась вторая полицейская машина, когда их обеих усадили на заднее место, когда они ждали миссис Риверз в полицейском участке, когда они приехали домой.

После продолжительных споров мама Эбби позвонила Лангам, и мистер Ланг купил авиабилет на следующий день. Ночь Гретхен и Эбби провели в комнате последней и проговорили до утра.

Разговор пришлось на время прервать, только когда наутро прибыл утомленный мистер Ланг. Он разразился тирадой насчет того, что он сделает с Гретхен и Эбби при первой же возможности. Подождав, пока отец Гретхен выдохнется, папа Эбби сказал:

- Пони, я думаю, хватит уже их мучать. Давай на этом остановимся и дадим девочкам писать, а если смогут платить по телефонным счетам, то и звонить. Неужели ты не видишь, как они страдают?

Эбби и Гретхен говорили всю дорогу до аэропорта. Вернувшись домой, Эбби написала письмо, и тем же вечером в 11:06 зазвонил телефон. Они продолжали звонить, писать письма, делать друг для друга музыкальные миксы с яркими обложками из оберточной бумаги, или с рисунками серебряными и золотыми чернилами, записывать между песнями друг другу сообщения. Они пересылали друг другу выпускные альбомы, чтобы каждая подруга оставила там свою подпись, заворачивали рулоны туалетной бумаги в обертки и приклеивали к ней марки, желая проверить, доставит ли их почта по адресу (доставила!). Они продолжали посылать друг другу огромные открытки на дни рождения, коллажи, странные сладости, бутылки «Bartender’s Friend» с искусственной пеной, дурацкие брелки, открытки «Мои соболезнования» (в тех случаях, когда необходимости в этом совершенно не было). Каждый раз, когда волейбольная команда Черри-Хилл-Уэст уезжали из города, Эбби отправляла Гретхен дурацкую открытку.

Они продолжали говорить многие годы.

Экзорцист провел в тюрьме восемь месяцев, но свидетелей против него так и не нашлось. В конце концов, ему предъявили набор мелких обвинений и подогнали приговор под отбытый срок, он вышел на свободу и исчез. Эбби всегда хотела написать ему письмо и несколько раз начинала это делать, но не знала, куда его отправить. Некоторое время спустя, как обычно, жизнь ее закрутила, и осень 1988-го стала чем-то далеким.

Началось все с мелочей: один раз Эбби пропустила звонок из-за выездного матча. Потом Гретхен забыла написать ответ, и продолжала забывать дальше, потом подруги были заняты выпускными экзаменами и поступлением в университет. Обе подавали документы в Джорджтаунский, но Гретхен не поступила, а Эбби все равно пошла потом в университет Джорджа Вашингтона.

В университете они переписывались по е-мэйлу из компьютерных классов, сидя перед громоздкими черно-зелеными ЭЛТ-мониторами и медленно набирая по букве. Эбби и Гретхен по-прежнему переписывались, но звонили теперь раз в неделю; на скромной свадьбе Эбби в зале суда Гретхен была подружкой невесты, хотя иногда они не говорили целый месяц.

Иногда два.

Иногда три.

У подруг бывали периоды, когда они обе старались писать чаще, но вскоре эти периоды прекращались - не потому, что случилось что-то очень серьезное, просто такова жизнь. Танцевальные выступления, квартплата, первая настоящая работа, ссоры, казавшиеся такими важными... Нужно подвезти кого-то, надо стирать, продвигаться по работе, ехать в отпуск, покупать обувь, готовить обед на работу - в повседневной суете большое становилось размытым, далеким и маленьким.

Эбби была в Чарльстоне один-единственный раз. В год, когда она нашла первую настоящую работу, ей позвонили - такой звонок каждый слышит два раза в жизни. Она поехала в Нью-Джерси, прихватив платье, отсидела в церкви и отстояла на кладбище, безуспешно стараясь чувствовать что-нибудь, кроме усталости.

Планировалось, что Эбби пару дней побудет с папой, но в первую же ночь она проснулась ото сна, который сама не помнила, почувствовала, что ей надо снова увидеть Чарльстон, и купила билет, когда отец еще не успел проснуться.

Только регистрируясь в отеле «Омни» (теперь «Чарльстон-Плейс») в центре, она поняла, зачем приехала. А дальше пара телефонных звонков - и Эбби уже припарковывала взятую напрокат машину у входа для гостей во «Фрэнк-Хоум». Бодрая девушка сказала, что он ведет сейчас урок тайчи в фитнес-центре. Эбби подошла, заглянула в окно - экзорцист преподавал позу отражающей обезьяны полной комнате людей за восемьдесят. Она стала ждать.

После занятия он помог своим пожилым ученикам собрать кости с пола и спустя больше десяти лет снова оказался перед Эбби. Выглядел он так же, если не считать небольшого твердого пуза и бейсболки, скрывавшей растущую лысину. Вместе с бейсболкой на нем были топик и просторные пестрые штаны, каку Джоуи Буттафуоко. Эбби шагнула вперед и протянула руку: