День Праха - Жан-Кристоф Гранже

Ивана стала искать взглядом другую дверь, но ее не было. Тогда она вернулась обратно в коридор и обнаружила слева какой-то проход. Ее страх мгновенно усилился. Чего именно она боялась? Ведь все злодеи мертвы. По крайней мере, троица главных виновников. Что касается остальных, они, вероятно, сейчас подбрасывают топливо в костры или ведут сплоченную битву с пожарными и жандармами на виноградниках.

Коридор загромождали стулья. Ивана пробралась между ними, миновала обшарпанный туалет, потом какую-то каморку — видимо, кладовую, и третье помещение, из которого попала в зал, облицованный керамической плиткой, где не было ни мебели, ни окон.

И вот наконец справа еще одна дверь. Наверно, именно нужная — поскольку она оказалась запертой… И вдобавок обитой железным листом. Значит, высадить ее невозможно. А под рукой нет ничего, кроме этих дурацких стульев. Ивана вынула из кобуры револьвер и прицелилась в дверной замок, отойдя как можно дальше, на случай рикошета.

Ей хватило одной-единственной пули, чтобы выбить сердечник замка. Запахло гарью расплавленного металла. Девушка толкнула дверь и сразу поняла, что попала в нужное место. Лаборатория. Просторная, площадью примерно метров сорок, с кафельными стенами. В дальнем конце окошечко — гораздо меньших размеров, чем в мертвецкой. В самом центре — кушетка с соломенным тюфяком, а слева, наискось, деревянный письменный столик.

Позади него книжный шкаф с решетчатыми дверцами. И рядом с ним застекленный стеллаж с набором устаревших хирургических инструментов — скальпелей, щипцов, ножниц…

Но главное, что привлекло ее внимание, находилось справа от кушетки. Огромный шкаф-холодильник, какие можно увидеть в супермаркетах, занимавший всю стену.

Сомнений не было — здесь хранились препараты, которые Циммерман вводил маленьким пациентам, чтобы усыпить или убить их. Именно их-то и разыскивала Ивана. Именно это надеялась обнаружить, чтобы узнать имена детей, обреченных на гибель нынешней ночью.

Она подошла ближе. На полках стояли не только пузырьки со смертельным зельем, химические составы, убивающие все живое, но и банки, чье содержимое, судя по запаху, уже начинало портиться. Зародыши, человеческие органы, образцы мускульных тканей. Девушка шире распахнула дверцы. И в этот миг подумала: «Круг замкнулся». Das Biest. Зверь… вот он, здесь, перед ней. У него не было пасти, окруженной страшными клыками, какую она видела во сне. Не было туловища, покрытого тонкой шерстью. Он был гораздо более могущественным. Он владел мыслями сектантов, непрестанно повелевал ими. Направлял жизнь их сообщества.

Наконец она нашла то, что искала. Три пузырька с пробковыми затычками и этикетками, самого обычного вида, как в любой больнице. На этикетках значились: название препарата — тиопентал[126], его состав (пентотал R., тиопентал R.), дозировка, сроки хранения… И на всех трех пузырьках — имена, написанные от руки. Два первых имени были неизвестны Иване, зато третье сразу бросилось в глаза: ЖАН.

Жан, сын Рашель и Якоба, недвижно лежавший мальчик, которого она видела в больничной палате, пока еще ему не сделали смертельный угол.

Вот кто был убийцей убийц — Рашель.

Это она устранила епископа — Самуэля, режиссера — Якоба и палача — Циммермана. Это она, утверждавшая, что хочет защитить свою секту и привести ее к идеальной гармонии, обманула их всех. Это она вела двойную игру с Иваной, притворяясь скромной сборщицей винограда. Это она провела Посланников, сделав вид, будто ищет злодея. На самом же деле она преследовала лишь одну цель: спасти своего ребенка, просто спасти его, и все. А попутно открыть всем правду, намеренно оставив улики, свидетельствующие о ежегодном жертвоприношении.

Иване вспомнилось округлое лицо Рашель, ее лучистые глаза, ее странная манера улыбаться, одновременно покачивая головой. И эта женщина нашла в себе силы дробить головы негодяям, вкладывать куски угля в их рты, кромсать их тела…

Прошло несколько секунд, как вдруг до Иваны донесся вкрадчивый шепот. Кто-то молился у нее за спиной.

Она резко обернулась, но было уже слишком поздно.

Ивана тотчас узнала их. Эту парочку громил она приметила еще в вестибюле детской больницы. Эдакие братья-близнецы с квадратными плечами, в соломенных канотье, безупречно одетые. Прикрыв глаза, приняв сосредоточенный вид, они полушепотом взывали к Всевышнему. Вероятно, такие же безмятежные, вдохновенные лица у них были в тот день, когда их крестили в воде озера Лаух.

В руках они держали инструменты для обработки виноградников — садовый резак и ручная пила у одного, ручная сажалка с боковой рукояткой и серповидный нож у другого.

Ивана успела бросить фонарь и схватиться за пистолет, но в то же мгновение ей на руку обрушился резак, рассекший вену. Острая боль пронзила ее как молния, фонарь покатился по полу. В его луче она увидела кровь, брызнувшую из раны в разрезе нитриловой перчатки. Девушка попыталась все же выстрелить, но израненные пальцы никак не могли нащупать спусковой крючок. Она выронила пистолет, и он исчез в темноте.

Второй нападавший уже взмахнул своим ножом. Ивана бросилась на пол, чтобы избежать удара, и громила, не успев остановиться, с разбега врезался в стеклянную витрину. Девушка скорчилась на полу, зажав рану на правой руке, чтобы остановить кровотечение. Потом заползла под кушетку. Боль, словно шарик пачинко[127], то подкатывала вплотную, то отступала.

Убийцы топтались вокруг шкафа, под дождем стеклянных осколков, в едкой вони формалина. Из своего укрытия Ивана различала их ботинки. Шумно пыхтя, негодяи наклонялись, стараясь разглядеть ее в темноте. А девушка перекатывалась с боку на бок, чтобы избежать взмахов резака и пилы, которыми они полосовали воздух.

Нашарив осколок стекла, она вонзила его в лодыжку одного из бандитов. Стекло рассекло ему кожу, но одновременно поранило ей ладонь. Теперь правая рука в разрезанной хирургической перчатке напоминала кровавый кусок мяса. Забыв о боли, помогая себе левой рукой, Ивана вогнала стекло поглубже, до самой кости, в ногу врага.

Тот взревел и отшатнулся. Воспользовавшись своим преимуществом, она выползла из-под кушетки и встала на ноги. На какой-то миг ее шатнуло, и она чуть не потеряла равновесие. Но все-таки успела разглядеть свой фонарь в луже разлитых лекарств, а потом — силуэт второго бандита, готового к нападению.

Сажалка и серповидный нож. Ивана укрылась за письменным столом. Ее противник выбросил вперед руку. Стол был недостаточно широк, чтобы защитить девушку. Она резко двинула его в сторону противника, а сама отскочила назад и прислонилась к шкафу. Второй бандит полосовал воздух широкими взмахами ножа, словно в фильмах плаща и шпаги. Ивана увидела, как его оружие блеснуло в темноте один раз, второй. А при третьем взмахе она поскользнулась на одном из человеческих органов, выпавших из разбитого шкафа.