Вечная принцесса - Филиппа Грегори

— За Гарри, принца Уэльского. С тем чтобы, когда король умрет, я стала королевой по духу и букве.

Некоторое время они молчали.

— Да, — сказал, наконец, де Пуэбла. — Ну что ж… Только кто скажет об этом королю?

Господи, если Ты есть, дай мне знать, что я поступаю правильно. Если Ты есть, помоги мне. Если Твоя воля в том, чтобы я стала королевой Англии, помоги мне. Все так запуталось, все пошло не туда, и если это для того, чтобы испытать меня, вот, взгляни! Я на коленях и вся дрожу от неизвестности. Если я в самом деле избрана Тобой и Тобой любима, почему мне так безнадежно одиноко?

Перед послом де Пуэбла встала весьма непростая задача: принести дурную весть королю могущественному и гневливому. Вооружившись письмами от испанских величеств, твердо и недвусмысленно отказывающими Генриху VII в его сватовстве, а также словом Каталины, непререкаемо решившейся вернуть себе статус принцессы Уэльской, он собрался с духом, что далось ему нелегко, и отправился на аудиенцию, каковая состоялась, по желанию короля, в конюшне дворца Уайтхолл. На днях туда доставили партию арабских скакунов, купленных для улучшения английской породы. У посла мелькнула было мысль изящно пошутить насчет того, как полезно разбавлять местную кровь свежей, завезенной из чужих пределов, особенно если скрещивать животных молодых, однако, увидев мрачный лик Генриха, он понял, что такая шутка прозвучит двусмысленно и вряд ли ему поможет.

— Ваше величество, — низко поклонился он.

— Чем порадуете, господин посол? — кисло отозвался король.

— От их испанских величеств получен ответ на лестное предложение вашего величества… Однако, государь, не стоит ли отложить этот разговор до более удобного времени?

— А чем вас не устраивает это? Впрочем, уже по тому, как вкрадчиво вы вошли, могу предположить, что они там пишут…

— Дело в том, сир, — завел приготовленную загодя ложь испанец, — что их величества хотят видеть свою дочь дома и потому не могут согласиться на предложение вашего величества. Особенно категорично звучит отказ королевы.

— Мотивы? — осведомился король.

— Ее величество желает, чтобы супругом ее младшей, самой любимой дочери стал принц, близкий к ней по возрасту. Женский каприз, сир, — посол слегка развел руками, словно призывая к снисходительности, — всего лишь женская прихоть! Однако мать есть мать, не так ли, ваше величество?

— Так-то так, — буркнул король, — однако что говорит об этом вдовствующая принцесса? Я полагал, мы с ней пришли к соглашению. Она может сообщить своей матери о своем выборе. — Говоря это, он не отрывал глаз от нервного арабского скакуна, вышагивающего по двору конюшни. Гордо вскинув точеную голову, тот бил себя хвостом по бокам, грациозно выгибал шею. — Она вполне в состоянии говорить за себя.

— Принцесса со своей стороны заявляет, что, как всегда, будет рада выполнить волю вашего величества, — тактично сказал де Пуэбла.

— И!..

— Но вынуждена подчиниться матери, — закончил посол и даже отступил, заметив, как сдвинул брови король. — Видите ли, она добрая дочь, послушная дочь, ваше величество… Не может ослушаться матери.

— Я предложил ей себя, и она недвусмысленно дала понять, что согласна.

— Ну, разумеется! Еще бы она отказала вашему величеству! Однако если ее родители не согласятся на брак, они не подадут прошения Папе, без их прошения все наши старания теряют смысл, а без разрешения Папы о браке не может быть и речи.

— Насколько я понял, ее предыдущий брак в законную силу не вступил. Мы можем обойтись и без папской буллы. Это всего лишь жест вежливости, формальность.

— Конечно, мы все знаем, что брак консумирован не был, — торопливо согласился посол. — Принцесса еще девица, хоть сейчас под венец. Однако без папской буллы, увы, нельзя. Если их испанские величества уклонятся от подачи апелляции, что тут поделаешь?

Король одарил его суровым взглядом:

— Представления не имею. Я в растерянности. Подскажите мне вы, посол! Что можно сделать?

Тут посол призвал на помощь всю изворотливость своего племени, свое еврейство, от которого он отрекся и которое все-таки выручало его в самые тяжкие минуты.

— Увы, ваше величество, сказать по чести, сделать ничего нельзя. — Он попробовал сочувственно улыбнуться, поймал себя на том, что ухмыляется, и принял самое мрачное выражение. — Если короли Испании, мои государи, не подадут прощения Папе — а они его не подадут, ваше величество, поскольку королева настроена непримиримо, — сделать ничего нельзя.

— Ну, я им не сосед, которого можно покорить за одну весеннюю кампанию, — вспылил Генрих. — Я им не Гранада. Не Наварра. Я не боюсь их неудовольствия!

— Именно потому они и жаждут союза с вашим величеством! — с готовностью подхватил посол.

— Союза?! Теперь?! — сардонически отозвался король. — Насколько я понял, меня отвергли!

— Возможно, мы сможем уладить это недоразумение, отпраздновав заключение другого брака, — почтительно начал дипломат, следя за выражением лица своего собеседника. — Ради союза, который всем так необходим…

— О каком еще браке может идти речь?

— Государь… Я… — замямлил посол.

— Кого еще хотят они для нее теперь? Теперь, когда мой сын мертв и погребен? Теперь, когда она вдова, ее приданое вполовину не выплачено, и она прозябает на крохи с моего стола?

— Да, государь, все так. Но у вашего величества остался еще один сын, принц Уэльский. Инфанту взрастили как принцессу Уэльскую и привезли в эту страну, чтобы она стала женой принца, а в дальнейшем — даруй Господь, чтобы это дальнейшее было как можно дальше! — и королевой. Кто знает, может, это ее судьба. Во всяком случае, сама она именно так думает.

— Думает она! — воскликнул король. — Она думает! Да она думает так же, как вот эта кобыла! Сейчас одно, через минуту другое!

— Принцесса молода, — кивнул посол. — Еще научится. И принц молод, пусть учатся вместе, не так ли, ваше величество?

— Вот как? А что прикажете делать нам, старикам? Отступить? Выходит, она ничего не сказала вам о том, что отдает предпочтение мне? Не выказывает никаких сожалений по поводу такого поворота событий? Не намерена противостоять родителям и сдержать свое, без принуждения данное мне слово?

В голосе короля неприкрыто звучала горечь.

— Но, ваше величество, у нее нет выбора, — напомнил ему посол. — Принцесса связана дочерним послушанием. На мой взгляд, она очень к вам привязана, чрезвычайно, но знает, что должна делать то, что ей скажут.

— Я думал на ней жениться! Я хотел сделать ее королевой! Королевой Англии! — Он даже задохнулся слегка. Всю свою жизнь он считал, что для женщины нет большей чести, чем заполучить этот титул, выше которого нет на свете.

Де Пуэбла, проявив такт, помолчал, чтобы дать королю возможность собраться с мыслями, и только потом осторожно продолжил: