Ярослав Умный. Государь Руси - Михаил Ланцов

— Ты думаешь, на этом все закончится? — спросил Альфред архиепископа, глядя на то, как вдали скрываются корабли Ярослава.

— О нет, — печально улыбнулся тот. — Все только начинается…

869, весна, Рим

Патриарх Игнатий с огромным облегчением расположился на мягких подушках и прикрыл глаза, наслаждаясь комфортом, отменным вином и прекрасной погодой.

— Приятно встретить ценителя хорошей кухни, — с вполне искренней улыбкой произнес Папа Николай.

— Интересно, Фотию ты говорил то же самое?

— А… — отмахнулся Николай. — Не стоит поминать былое.

— Не все былое проходит бесследно, — помрачнев произнес Игнатий.

Его судьба была действительно полна всякого разного. Родившись в семье василевса Михаила I, он имел самые светлые и радостные перспективы. Но отца свергли, а его кастрировали и постригли в монахи. Однако он выкарабкался. И даже достиг положения патриарха. Потом, с приход к власти дяди Михаила III, его отстранили от власти и снова обрекли на жизнь чуть ли не впроголодь. Теперь вот опять он оказался на коне. Поэтому слова Николая, в совокупности, вызвали у Игнатия довольно неприятные эмоции, прозвучав едва ли ни как насмешка.

— Друг мой, — словно почувствовав это, произнес Николай. — Не думай о дурном.

— Ты ведь на Вселенском соборе, — сменил тему Игнатий, — хотел пересмотреть утвержденные под давлением Ярослава вопросы. Почему ты передумал?

— Новости дошли о том, что творила его супруга со своими недругами. Ты слышал? Она стала скупать скальпы враждебных ей племен. Не только воинов, но и женщин с детьми.

— Опасаешься за свою тонзуру?

— Есть немного. Хотя я не думаю, что попаду в ее руки. Василий же, или как он сам предпочитает именоваться, Ярослав, обычно такими вещами не балуется. Слышал уже как он завершил свою Британскую кампанию?

— Неоднозначно.

— Я бы так не стал говорить, — покачал головой Николай. — У него очень мало людей. В отличие от Рима времен Гая Юлия Цезаря – считай их и нет. Даже одного полного легиона нет. А он все одно – дерзает и у него все получается.

— Странно слышать такие слова от тебя. Я думал, что ты, как и многие в Константинополе, разочарованы кампанией Василия в Британии.

— Глупость… это просто глупость… — покачал головой Николай. — Я буду молится за прибавление им ума.

— Поясни.

— Провинцию Британика он воссоздал?

— Да. Но она лишь крошечный лоскут земли, по сравнению с былым величием.

— А он может удерживать всю старую провинцию? Нет. Он поступил хитрее и умнее. Лишив сил норманн и англов с саксами, Василий принудил их к выгодному лишь ему миру. При этом рассадив правителей по престолам так, чтобы они бы еще долго не договорились. Уже сейчас из Весланда и Сафланда саксы и юты уходят на север в Мерсию и Исланд. А их место занимают даны. И мира с теплом это не добавляет на острове. Но рядом находится крепость Лондиниум, которую начал восстанавливать Василий. И над ними висит угроза прихода легиона, который гарантирует мир на юге острова. Кроме того, Василий усилил и организовал третью силу – державу Кимвров, наследник которой женился на младшей сестре его супруги. Плюс он выделил Думвонию в независимую державу, так как Ивар слишком поглощен проблемами в старых землях западных саксов. Он разделил их всех, противопоставив друг другу, и выступил как гегемон, по факту властвующий над ними.

— Василий умрет и все это пойдет прахом, — пожав плечами, возразил Игнатий.

— Возможно. Но это совсем не обязательно.

— Не обязательно, но нас с тобой дела в Британии не должны особо волновать.

— Очень зря, друг мой. Очень зря, что ты так думаешь. Британская кампания Василия крайне важна для понимания его мотивов. Да и, кроме всего прочего, она показывает нам, что он растет и учится.

— И что с того? — повел бровью Игнатий. — Ты для этого меня пригласил?

— Ты не хуже меня понимаешь, что Северная Римская империя – это фикция, которую сделали, чтобы устранить Василия от борьбы за Константинопольский престол.

— Допустим. Хотя я этого и не говорил.

— Запад в смятении. Он находится в очень непростом положении и жаждет нового Карла Великого, чтобы воссоединиться. И я, пожалуй, знаю, как его могут звать… этого нового Карла…

— Василий привязан к своим славянам, — отмахнулся Игнатий.

— Да Бог с ними, — отмахнулся Папа. — Дело ведь не в них. Дело в возрождении империи. Настоящем ее возрождении. Ты читал его трактат о «Падении Римской империи»? В нем он даже вывел год ее краха, хотя мы сами не особенно о том думали и как-то прозевали столь значительные события[43].

— И что ты хочешь от меня?

— Поддержки. Как и от Вардана. Он ведь должен понимать – Василий слишком слабо занят делами в верхнем течении Днепра, чтобы при случае не встрять в дела Константинополя. И, судя по всему, все его враги, способные там его хоть как-то занять, попросту кончились. Он не усидит там в покое. Не тот характер. Год, два, три. Максимум пять. И он полезет на юг – в дела Восточной Римской империи. Тем более, что у него там имеются мощные союзники и большие финансовые интересы. Кроме того, он ведь не отрекался от престола, являясь природным наследником. А тут, — Николай повел рукой, — забот ему хватит надолго.

— Осталось дело за малым, — ехидно усмехнулся Игнатий, — убедить Василия во все это ввязаться.

— О… учитывая его интересы и амбиции, с этим проблем, я думаю, не будет…