Бастард ее величества - Нинель Мягкова

За деревьями виднелись неожиданно низкие постройки. Я-то настроилась на бастион с неприступными башнями, а домишки оказались вполне обычными, только вытянутыми, словно слегка ушедшими в землю, и так же, как и крепостная стена, бесшовно построенными.

— Прошу, подождите в общем зале. Наш верховный сейчас подойдёт, — не особо любезно пробормотал наш сопровождающий, открывая дверь в один из домов. После небольшой, на пару шагов, прихожей и короткой лестницы в пять ступеней мы попали в столовую. Сейчас она пустовала; над длинными, до блеска отмытыми столами и лавками жужжала одинокая муха.

— У них что, только это общее помещение? — недоуменно протянула я, оглядывая немудреное убранство. Справа виднелось продолговатое окошко, откуда тянуло запахом специй и раскалённого масла. Кажется, приготовление ужина было в самом разгаре.

— Есть еще оружейная и тренировочный зал, но чужакам туда вход закрыт, — ответил мне голос за спиной. Мы с Ладинье быстро обернулись, оказавшись нос к носу с тремя высокими плечистыми мужчинами в рясах. Лица всех троих скрывали капюшоны. — Что вам понадобилось в обители?

Не особо радушный приём. Интересно, они так всех визитёров встречают? По мне, так сам факт того, что посетители преодолели все ступени, уже говорит о серьезном настрое. Ради прихоти так высоко не заползают.

— Мы ищем одного человека, — Ладинье переводил настороженный взгляд с одного монаха на другого. Разговаривать с кем-то, не видя лица и не имея возможности оценить его реакцию, сложно, а темнейшество еще и привык полагаться на свои артефактные монокли, которые остались в столице, поэтому нервничал вдвойне. Мало ли как эти странные личности отреагируют. — Нам нужно как можно скорее найти его и доставить в Стеркфорт.

— Кого же? — с любопытством поинтересовался другой монах. Голос был молодой, и я невольно подалась вперед.

Неужели?

Ладинье тоже подобрался, уставившись на заговорившего так пристально, будто надеялся развеять тень от капюшона одной силой мысли.

— Королевского бастарда, — уронил он во внезапно наступившей гробовой тишине. — Ее величество Лисвер нуждается в наследнике. Чем скорее, тем лучше.

— И страна — тоже, — подхватила я. Молчание принимающей стороны мне не нравилось. Вдруг бастард решит, что ему и так неплохо живётся? А что, судя по тому, что в регионе землетрясений давно не случалось, защитить свой дом ему не составит труда. Мало ли насколько он эгоист. Лишь бы его жилье уцелело, а там и трава не расти. — Континент уже начал разрушаться.

Монахи бегло переглянулись и снова уставились на нас.

— Чем докажете, что вы посланники королевы? — буркнул третий. При звуке его голоса Ладинье вздрогнул и прищурился, изучая фигуру в рясе.

— У меня послание от ее величества и документ, удостоверяющий права его высочества. Но отдать их я имею право только лично в руки принца Кирсана.

Монахи замялись, тихо переговариваясь. Я шагнула вперед.

— Послушайте, времени на раздумья нет, — решительно прервала я их беседу. — Королеве все хуже, она может не дожить до приезда сына. И что тогда начнётся, я не хочу даже представлять. Пожалуйста, позвольте нам забрать его высочество в столицу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— С чего вы взяли, что он здесь? — поинтересовался самый высокий монах.

— Вы не удивились, когда услышали про бастарда. Даже не переспросили, значит, знаете о его существовании. Мы уже побывали в убежище и знаем, что его там нет. Это же вы, верно? — я уставилась на самого молодого, судя по голосу, мужчину. Он непроизвольным движением надвинул капюшон плотнее и сдвинулся назад, в то время как двое остальных так же машинально прикрыли его своими телами.

— Откуда нам знать, что это не ловушка? — строго спросил тот монах, на чей голос Ладинье странно реагировал. Вот и сейчас едва сдерживается, чтобы не шагнуть вперед и не сдернуть с него капюшон.

— А откуда нам знать, что это и в самом деле принц, а не самозванец? — в свою очередь поинтересовался темнейшество.

Ситуация складывалась патовая. Как доказать, что ты не верблюд, если показывать документы мы посторонним не имеем права?

Первыми сдались монахи. Яростно, но тихо посовещавшись, они все же выпустили вперед самого молодого. Я бы сказала, тот протолкался, пользуясь тем, что сопротивляться ему по-настоящему не решаются. Решительным движением он сдернул капюшон, и сразу стало понятно, зачем он его носит не снимая.

Шевелюра парня бросалась в глаза первой, потому что была редкого даже в моем мире огненно-рыжего оттенка. Пряди переливались в косо падавших из окон лучах заходящего солнца, меняя цвет от медного к золотистому через морковный.

Яснее дать понять, что перед нами маг огня, при всем желании было бы невозможно.

— Ваше высочество, — склонился в придворном поклоне Ладинье, толкнув меня в бок. Я неловко присела в заученном реверансе, с запозданием сообразив, что в брюках оно выглядит странновато. Рефлексы — зло. Принц хмыкнул и кивнул нам, позволяя подняться.

— Вижу, не только у меня секреты, — весело заявил он, протягивая руку. Дейрон вытащил из-за пазухи конверт и вложил его в ладонь будущего правителя. Парень с хрустом вскрыл печать и, развернув сложенные втрое листы, вчитался в убористый почерк королевы. С моей стороны была видна только подпись и огромная алая печать, так что я принялась разглядывать наследника престола. Кроме затмевавших все огненных волос, выделялся еще нос — породистый, крупный и прямой, с подвижными ноздрями, как у хорошего коня. Подбородок тоже был вполне внушителен, хотя ямочка ровно посередине несколько сбавляла градус пафосности и добавляла умилительности. В общем, король получится представительный и, даже не побоюсь этого слова, красивый. Молодой только. Даже на двадцать он не выглядел, наверное, благодаря легкомысленной рыжине и светлым бровям.

Два суровых монаха за спиной королевского бастарда громким покашливанием попытались меня образумить: мол, не дело так на наследника пялиться, на что я ответила широченной улыбкой. Я что, у меня темнейшество есть. Если и разглядываю, так только теоретически.

— Вроде она, — задумчиво протянул Кирсан, передавая письмо и остальные бумаги самому рослому монаху. Тот тоже стянул капюшон и сосредоточенно уставился в текст. Кивнул, признавая почерк или печать — не знаю уж, что его убедило.