Паранойя. Почему я - Полина Раевская

Ночью снова вскрываю себе мозг, пытаясь осознать и принять то, что Долгов меня бросил. Мысль, что больше не будет наших сумасшедших встреч и всего того, что мы запланировали: что дом у океана так и останется несбывшейся мечтой, доводит меня до отчаяния. Оно встает колотым стеклом под закрытыми веками, и утром это отчетливо видно, стоит только взглянуть в зеркало.

Мама, естественно, не оставляет без внимания мой внешний вид и весь завтрак распекает меня за то, что я ни в чем не знаю меры: ни в любви, ни в еде, ни в учебе.

– Фанатизм в любых его проявлениях убивает в женщине всякую сексуальность и красоту, – поучает она, когда папа Гриша выходит из-за стола. –  Посмотри на себя: то любовь тебя закружила, не спала – не ела, дошла до ручки. Теперь страдаешь: жрешь, как не в себя, учишь днями и ночами. Под глазами синяки, вся отекшая… Ну, мера-то должна быть хоть какая-то. У тебя уже вон джинсы скоро по швам пойдут. Ты немножко-то следи!

Я молча киваю, отвечать что-то нет ни сил, ни желания. На меня волнами накатывает какая-то апатия и безразличие, поэтому я также без лишних слов соглашаюсь поехать в спа – центр и до вечера кочую с обертывания на массаж, с массажа в турецкий хамам, с хамама в джакузи.

Отчасти мне становится лучше. Я чувствую себя бодрее. Апатию сменяет злость, и ночь я провожу не в слезах, а в воображаемых диалогах с Долговым. Их суть сводится к тому, что я, гордая и красивая, говорю ему, просящему и слезливому, «Нет!»: нет, не скучаю; нет, не хочу; нет, не люблю, а он бедный сходит с ума от раскаяния.

Подпитав свою самооценку яркими картинами унижения этой сволочи, обещаю себе начать с понедельника новую жизнь. Жизнь, в которой больше нет места Долгову и мыслям о нем. Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах.

В понедельник, как только вхожу в колледж, ко мне подлетает Олька и с лету объявляет:

– Мой папа сошел с ума! Ты щас охренеешь, че он мне выдал в субботу.

У меня сердце сразу же сбивается с привычного ритма и внутри все начинает дрожать. Олька же продолжает:

– Значит, у нас же одна из яхт пришвартована сейчас в Сен-Барте. Там папа в прошлом году купил бунгало с шикарным видом, и я планировала там отмечать день рождение. Сначала была бы тематическая вечеринка в одном из ресторанов, а следующие два дня на яхте, ну, и потом в самолете бы еще догульванили. Мы с мамой уже все обговорили с организаторами, и тут папа заявляет: отмечать будешь дома – это, во-первых, а во-вторых, никаких раздельных вечеринок. Только самые близкие друзья и родственники, и все в один день! Ты можешь себе это представить? Я просто села. Сначала подумала, он прикалывается. Первое апреля же. Но на следующий день он повторил все то же самое и в качестве бонуса позволил заказать какую-нибудь певичку и ведущего из шоубиза. У меня просто шок! Я, конечно же, начала с ним ругаться, но он меня просто послал и сказал типа это тебе привет за восьмое марта. Вообще после той ночи, как с цепи сорвался. Чуть ли не каждый день на всех орет, слова не скажи. Короче, п*здец! Такой вот у меня праздничек намечается, приглашаю, подрунь. Будь еще готова к тому, что на входе будет шмалять охрана, так что прокладки, тампоны, кокс и презервативы лучше в сумочку не клади, – предупреждает она шутливо, а у меня внутри все холодеет.

– Какое сегодня число? – тяжело сглотнув, спрашиваю помертвевшим голосом.

– Третье апреля, – нахмурившись, недоуменно приподнимает она бровь. -Насть, ты чего аж побледнела?

На автомате качаю головой, а сама судорожно пытаюсь вспомнить, когда у меня последний раз были критические дни. И поняв, что в марте их точно не было, едва не оседаю на пол. Все пазлы моментально собираются в цельную картинку: и мой жор, и трещащие по швам джинсы, и периодическая тошнота. Но я все равно не могу поверить.

В конце концов, я ведь строго принимала таблетки, да и месячные у меня были в феврале, а все эти симптомы в Москве еще начались.

Господи, неужели я забеременела, когда сбежала из дома? Но ведь это два с половиной месяца назад! Не может быть, просто не может быть!

Парализованная ужасом, не помню, что говорю Ольке и, как сбегаю с пар. Первой мыслью – поехать в аптеку и накупить тестов, но понимаю, что пока не попаду к врачу, не успокоюсь. Поэтому еду в частную клинику, в которой меня консультировали летом и, заплатив чуть больше, сразу же попадаю на прием к гинекологу.

– Девять -десять недель, – заключает она после осмотра и анализов, а у меня чувство, будто по голове шарахнули.

– Но… Я же таблетки пила и месячные в феврале были, – бормочу, сверля невидящим взглядом плакат с логотипом клиники, пытаясь осознать, что внутри меня растет маленькая жизнь, что я уже два месяца, как мама.

– Я вам открою секрет, моя дорогая, еще не изобрели те контрацептивы, которые давали бы стопроцентную гарантию, что женщина не забеременеет. А у таблеток эффективность девяносто один процент. То есть где-то девять из ста женщин, принимающих противозачаточные таблетки, приходят ко мне с незапланированной беременностью. Что касается менструации, то причины могут быть разные. И не всегда они связаны с серьезными патологиями. Это может быть и недостаток прогестерона в организме или несколько созревших во время цикла яйцеклеток, либо это имплантационное кровотечение, когда оплодотворенная яйцеклетка внедряется в эндометрий и повреждает капилляры. Естественно, когда вы пройдете полное обследование, мы точно установим причину кровотечения и сможем понять, есть ли угроза выкидыша. Сейчас я вам все напишу: что нужно сдать, где пройти и тогда уже…

– Подождите, – обрываю я ее. Мысли в голове путаются, и я начинаю паниковать, стоит только представить реакцию мамы, Можайского, да и Долгова тоже. Это он по осени был не против ребенка, а теперь даже на мои звонки не отвечает. Как это вообще все будет? Прикинув ситуацию, к горлу подступает тошнота и я через силу выдавливаю, едва сдерживая слезы. – Я еще не решила, буду ли сохранять беременность.

– Поняла, – поджав губы, сухо отзывается врач. – Но тогда вам нужно поторопиться, у вас не больше недели, чтобы сделать аборт.

Аборт. Одно это слово вызывает у меня озноб по коже и какой-то жутковатый холодок внутри. Поежившись, кладу руки на свой, еще плоский живот и, выслушав ряд рекомендаций, покидаю кабинет гинеколога.

Состояние пришибленное. Я растеряна, напугана, и в то же время внутри расцветает что-то такое, отчего, сев в машину, снова осторожно накрываю ладонями низ живота и, замерев, прислушиваюсь, не веря, что я теперь не одна, что у меня внутри растет ребенок. Мой ребенок. Наше с Долговым продолжение.

Не знаю, как другие женщины реагируют, но меня в первую очередь завораживает сам факт, что в моем теле развивается другой человек. Целая судьба со своими взлетами и падениями, любовью, дружбой, семьей, детьми… Возможно, я слишком впечатлительна, но в это мгновение наша физиология кажется мне сродни чуду. И потому вдвойне стыдно, что это маленькое чудо не вызывает у меня безоговорочного счастья.