Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - Теодор Гладков

Все это можно было сделать, если бы…

Если бы высшее руководство страны дважды за короткий промежуток времени не отдавало строгого распоряжения активную деятельность разведки в Германии прекратить. И если бы, возможно, это главное, не были истреблены в 1937–1940 годах кадры с поставленными задачами в условиях военного времени.

Как бы то ни было, 12 апреля 1941 года в Берлин поступила шифровка из Москвы:

«Создавшаяся обстановка требует принятия немедленных мер по переводу основной, наиболее ценной агентуры на прямую связь с нами, т. е. создание нескольких нелегальных резидентур, могущих осуществлять связь с нами по радио.

В первую очередь этот вопрос касается группы «Корсиканца». На первой же встрече с «Корсиканцем» т. Степанов должен поговорить с ним не в порядке дискутирования этого вопроса, а в порядке практического его осуществления. «Корсиканец» должен понять необходимость таких мероприятий, что вытекает из его же собственных сообщений о готовящейся германской акции против СССР[80].

Перед «Корсиканцем» нужно поставить вопрос, что уже сейчас он должен стать нашим нелегальным резидентом, стоящим во главе группы отобранных Вами людей, на которых он может вполне положиться и которые могут снабжать его интересующей нас информацией. «Корсиканец» должен указать абсолютно надежного человека, который может быть использован в качестве радиста, а также указать нам связника, через которого он будет осуществлять связь с радистом. Связь и руководство всей группой, в том числе и со «Старшиной», «Корсиканец» будет осуществлять сам. Проработайте с «Корсиканцем» вопрос, кто может заменить его в случае, если бы «Корсиканец» попал под подозрение и не мог осуществлять с нами связь.

На первой же встрече подробно расспросите о каждом человеке, входящем в группу «Корсиканца», чтобы не было такого положения, когда мы знаем людей как иксов и игреков.

Со своей стороны мы обеспечим «Корсиканца» как в смысле материальном, а также радиоаппаратурой, шифром и другой техникой.

Повторяем, что этот вопрос должен быть решен немедленно.

…О Ваших мероприятиях по этому вопросу немедленно доносите по телеграфу.

Продумайте также вопрос о переводе на непосредственную связь с нами «Брайтенбаха» и создании нелегальной резидентуры для остальной группы агентов…

Задачу создания нелегальной резидентуры ставим перед Вами как первостепенной важности».

Сложившуюся ситуацию Харнак понимал не хуже Короткова, и он без колебаний принял на себя руководство агентурной сетью. Но стать радистом отказался наотрез. Он слишком хорошо помнил расследование, которое проводило по отношению к нему гестапо в прошлом году. К тому же, будучи, как принято говорить, чистым интеллектуалом, просто не был уверен, что сможет обращаться с рацией, работать с телеграфным ключом.

Коротков вынужден был разочаровать Москву:

«“Корсиканец” будет заниматься сбором информации и управлять радиосвязью, он отказывается быть ответственным за ведение радиопередач. Поэтому эта часть операции будет осуществляться через “Старшину”».

Да, именно так сложилось на первом этапе, поскольку Шульце-Бойзен, когда Коротков переговорил с ним, не колебался ни секунды.

В эти же дни Коротков передал в Москву весьма примечательную шифровку: «29 апреля Гитлер в речи, произнесенной в Спортпаласте перед молодыми офицерами-выпускниками, содержание которой в прессе опубликовано не было, заявил:

«В ближайшее время произойдут события, которые многим покажутся непонятными. Однако мероприятия, которые мы намечаем, являются государственной необходимостью, так как красная чернь поднимает голову над Европой».

Снова бросается в глаза: в документах «внутреннего пользования» говорится только о грабеже, в речи перед экспансивной молодежной аудиторией — об угрозе «красной черни»…

Об этой важной речи фюрера Короткову рассказал Шульце-Бойзен, с которым он на следующий день после ее произнесения встретился на квартире Харнака. Значение ее Коротков оценил сразу, а потому очередную шифровку в Москву завершил так: «Поскольку, как видно из донесений агентуры, атмосфера накаляется, считаем, что все наши мероприятия по созданию нелегальной резидентуры и «хозяйства» должны быть ускорены.

Исходя из этого принципа, считаем необходимым группу «Корсиканца» — «Старшины» снабдить немедленно шифром для станции и денежной суммой примерно 50–60 тысяч германских марок. Это необходимо группе для работы в случае обрыва связи с нами.

Поэтому прошу немедленно выслать рацию и шифр».

На расшифрованное сообщение нарком наложил резолюцию, предназначенную для начальника разведки: «Надо это сделать, условиться о порядке связи. Шифры предварительно покажите мне. Меркулов».

Примечательно, что позиция Короткова в этом вопросе совпала с позицией руководства не только по сути вопроса, но и по времени. Поскольку он просто не успел, как выяснилось, ознакомиться с шифровкой Центра, уже поступившей в резидентуру за подписью Фитина.

«Атмосфера накаляется и требует адекватной реакции с нашей стороны. Организуйте передачу «Корсиканцу» и «Старшине» шифров и раций, денежной суммы до 60 тысяч германских марок на случай обрыва связи. Рации и деньги высылаем с очередной почтой. Подготовьте замену «Корсиканцу», имея в виду его возможный провал. Разработайте в этой связи, а также вашим вероятным срочным отъездом условия явки для наиболее ценных агентов и ваших активных помощников…»

Коротков получил конкретную инструкцию, как «следует наладить радиосвязь нелегальной точки, находящейся в автономном режиме». Для этого требовалось совершить:

— подбор надежного радиста;

— подбор нескольких квартир в верхних этажах домов, откуда можно было бы вести передачи;

— подготовиться к приему двух комплектов компактной радиоаппаратуры с питанием от батарей в чемоданчиках (размер 110ґ250ґ370 мм). Радиус работы — до 1000 километров. Прием сообщений на советской стороне будет производиться базой в треугольнике Брест-Белосток-Ломжа. (Как видим, руководство и в голову не брало, что этот район будет захвачен немцами в первые же дни войны.)

На роль радистов Харнак и Шульце-Бойзен отобрали инженера Карла Беренса (псевдоним «Штральман», то есть «Лучистый») и скульптора Курта Шумахера (псевдоним «Тенор»). Но кандидатура Шумахера, уже давшего свое согласие, неожиданно отпала по многозначительной причине, о чем резидентура немедленно оповестила Центр:

«“Тенор” призван 7 июня в армию. “Старшина” предлагает вместо “Тенора” в качестве оператора использовать Ганса. Коппи Ганс старый комсомолец, сидел один год в тюрьме. “С” и “Т” (“Старшина” и “Тенор”. — Т. Г.) его характеризуют как “проверенного человека”. Полагают, что он возьмется за дело».