Конец парада. Каждому свое - Форд Мэдокс

— Я обязан предоставить тебе три тысячи, если ты поселишься за границей, — сообщил ему Марк. — Это не моя воля, а отцовская. На эти деньги во Франции можно шикарно кутнуть.

Кристофер молчал.

Тогда Марк снова заговорил:

— Так вот, о трех тысячах, что перешли нам в наследство от матери. Ты передал их своей девчонке или просто потратил на нее?

Кристофер терпеливо повторил, что нет у него никакой девчонки.

— Я о девчонке, которая родила от тебя ребенка. Мне велено в том случае, если ты еще не решил этот вопрос — отец допускал, что ты уже обо всем позаботился, — обеспечить ее суммой, необходимой для вольготной жизни. Как ты думаешь, сколько ей потребуется? Шарлотте я даю четыре сотни. Хватит ли этого? Полагаю, ты и дальше будешь ее содержать? На три тысячи не особо-то проживешь с ребенком.

— Почему бы тебе не упомянуть конкретные имена? — поинтересовался Титженс.

— Нет! — воскликнул Марк. — Я никогда этого не делаю. Речь идет о писательнице и ее дочери. Полагаю, эта девушка — дочь нашего отца, не так ли?

— Нет, — сказал Титженс. — Это невозможно. Я сам об этом думал. Ей двадцать семь. Перед самым ее рождением мы два года провели в Дижоне. А отец вернулся в поместье лишь год спустя. Семейство Уонноп в то время жило в Канаде. Профессор Уонноп был ректором местного университета. Не помню какого именно.

— Ах да! — воскликнул Марк. — В Дижоне. Я там учил французский! — А потом добавил: — Ну что ж, значит, она не папина дочь. И это хорошо. По тому, с каким рвением он хотел передать им деньги, я подумал, что это его дети. Там ведь и сын есть. Ему полагается тысяча. Чем он занимается?

— Он отказался идти на фронт. Служит на минном тральщике. Матрос. Он считает, что находить мины — значит, «спасать жизни», а не отнимать их.

— Ну, тогда деньжата ему пока не нужны, — заметил Марк. — Они ему пригодятся после — как стартовый капитал в деле, которое он для себя изберет после войны. Так как полное имя и адрес твоей девчонки? Где ты ее содержишь?

Они говорили под открытым небом, среди грязных деревянных и кирпичных построек, которые еще не успели снести. Кристофер остановился неподалеку от столбика, что когда-то был пушкой; опершись на него, он подумал, что его брат слишком подвержен влиянию со стороны. Медленно и терпеливо он проговорил:

— Вот тебе мой совет о том, как выполнить отцовские указания, учитывая, что речь идет о деньгах, постарайся-ка разобраться с фактами. Если бы не денежный вопрос, я бы не стал тебя утруждать. В первую очередь, никакие деньги там не нужны. Я могу жить на жалованье. У меня относительно состоятельная супруга. Ее мать — очень богатая женщина...

— Она ведь любовница Раджели, так? — спросил Марк.

— Нет, — ответил Кристофер. — Уверяю тебя, нет. С какой стати? Она его двоюродная сестра.

— Тогда твоя жена — любовница Раджели? — спросил Марк. — Иначе каким образом она получила право бывать в его театральной ложе?

— Сильвия ведь тоже в родстве с Раджели, разве что в чуть более дальнем, — сказал Титженс. — И ничья она не любовница. В этом можешь быть уверен.

— Все говорят иначе, — сказал Марк. — Говорят, она обыкновенная шлюха... Ты, наверное, считаешь, что я оскорбляю тебя этими словами.

— Нет, нисколько... Лучше раскрыть все карты. Мы с тобой мало что знаем друг о друге, но у тебя есть право задавать вопросы.

— Так, значит, нет у тебя никакой любовницы и тебе не нужны на нее деньги... Но можно ведь дать себе волю. Мужчина имеет полное право завести и достойно содержать молоденькую любовницу...

Кристофер ему не ответил. Марк оперся на остатки пушки, поигрывая зонтом.

— Но, — проговорил он, — если у тебя нет любовницы, кто же... — «Окружает тебя домашним уютом», — хотелось ему досказать, но тут ему в голову пришла новая мысль. — Ну конечно же, — сказал он. — Заметно же, что твоя супруга безумно в тебя влюблена. — Немного помолчав, он добавил: — Безумно... Это видно и невооруженным глазом...

Кристофер открыл рот от удивления. В эту секунду — именно в эту, и ни мгновением раньше, — он твердо решил попросить мисс Уонноп провести эту ночь с ним. Так дальше не может продолжаться, думал он. Он знал, что она любит его чисто, непоколебимо и искренне, а его собственное чувство к ней заволокло его разум подобно тому, как порой заволакивают небо плотные облака. Неужели им суждено умереть, так и не признавшись друг другу? Но для чего? Кому от этого лучше? Ему казалось, что все обстоятельства сложились ровно таким образом, чтобы столкнуть их вместе! Противиться не было сил!

А его брат Марк все разглагольствовал.

— Я знаю о женщинах все, — заявил он. Может, и так. Вот уже много лет он сохранял образцовую верность довольно невзрачной женщине. Возможно, детальное изучение одной женщины дарит мужчине ключ ко всем остальным.

— Послушай, Марк, — сказал Титженс. — Лучше просмотри все мои банковские книжки за последние десять лет. А еще лучше — с тех пор, как я завел счет. Этот разговор ни к чему нас не приведет, если ты мне не веришь.

— Не хочу я смотреть твои банковские книжки. Я тебе верю, — заявил Марк, а потом добавил: — Какого дьявола ты в этом сомневаешься? Нужно признать одно из двух: либо что ты — благородный джентльмен, либо что Рагглс — лжец. Здравый смысл подсказывает, что он и впрямь врет. Раньше у меня не было оснований так думать.

— Сомневаюсь, что «лжец» — подходящее слово, — проговорил Кристофер. — Он просто собирал все, что обо мне говорили. Несомненно, слухи эти он передал довольно точно. Обо мне много судачат. Не знаю почему.

— Потому, — с чувством сказал Марк, — что ты относишься к этим подонкам с юга ровно с тем презрением, какого они заслуживают. Они же не в состоянии понять мотивы джентльменов. Если живешь среди свиней, обществу кажется, что ты и сам свинья. Как же иначе? И мне казалось, что ты теперь такая же дрянь, как они, ибо провел слишком много времени с ними.

Титженс взглянул на брата с тем уважением, какое обычно выказывают людям невежественным, но сообразительным. Какое открытие — оказывается, его брат схватывает все на лету.

Разумеется, так. Ведь он возглавлял важный департамент. А значит, у него есть выдающиеся качества... И ведь никто в нем эти качества не воспитывал, никто его не учил. Дикарь! Но какой проницательный!

— Пойдем, — сказал он. — Или я поймаю кэб.

Марк отошел от остатков пушки.

— Так что ты сделал с другими тремя тысячами? — спросил он. — Три тысячи — сумма не плевая, ее на раз-два не потратишь. Особенно если ты — младший сын.

— Купил кое-какую мебель для комнат Сильвии, — проговорил Титженс. — А остальное одолжил.

— Одолжил! — воскликнул Марк. — Этому самому Макмастеру?

— По большей части, — ответил Кристофер. — Но около семи сотен ушло Дики Свайпсу из поместья Каллеркотс.