Лето - Али Смит

Они решили обойти вокруг всего здания, чтобы максимально увеличить шансы ступить там, где, возможно, ступала когда-то нога Эйнштейна.

При этом Роберт рассказал Шарлотте, что однажды видел, как мужчина, не старый, а вполне молодой мужчина, споткнулся на выходе из «Уэзерспунс», потому что был бухой в стельку, и растянулся на тротуаре, а потом прополз на четвереньках до самой набережной, со спущенными до лодыжек штанами и трусами.

И это была даже не пятница или четверг, – сказал Роберт. – Это был только понедельник. С ним даже не было других пьяных друзей, и он не веселился. Он был просто бухой. И можно было – вы могли, все могли – видеть его во всей красе.

А, – сказала Шарлотта.

Первобытный, – сказал Роберт.

Меткое слово, – сказала Шарлотта.

Я не хочу жить в таком мире, – сказал Роберт.

Конечно, мы живем в мире, где первобытное и публичное все больше и больше друг с другом сливаются, – сказала Шарлотта.

Ну да, – сказал Роберт.

Он сказал это с грустью.

Но если мы не будем уделять внимание первобытному в каждом из нас, – сказала Шарлотта, – куда оно уйдет?

Не знаю, – сказал Роберт. – В кости?

Думаю, оно всплывает на поверхность, чтобы мы решили, что с ним делать, – сказала Шарлотта. – В общем, есть тот человек, которого ты видел. А потом есть, ну… ты сам сказал. Есть еще люди, которые всю жизнь учатся, чтобы понять строение луча солнечного света.

Но что, если ты мешанина из всего этого? И если нельзя быть лишь одним из них? – сказал Роберт. – Кто же ты тогда?

Человек? – сказала Шарлотта. – Типа, знаешь… Тот, кто мог бы приклеить стекляшку к руке своей сестры? Суперклеем?

Это было не просто стекло, – сказал Роберт. – Это было гораздо больше, чем просто стекляшка.

Так что же тогда? – сказала Шарлотта.

Это было время, – сказал Роберт.

Время, – сказала Шарлотта. – Значит, это подарок, который мы получаем, чтобы передарить другим?

Роберт пожал плечами.

Не знаю, – сказал он.

Я тоже, – сказала Шарлотта. – Что бы сказал Эйнштейн?

Он бы сказал, – сказал Роберт, – что человеческий вид изобрел свои наилучшие интеллектуальные инструменты, глядя на звезды. Но звезды не несут никакой ответственности за то, как мы поступаем со своим интеллектом.

Ну и ну, – сказала Шарлотта. – Роберт. Ты сказал великую вещь.

Правда? – сказал Роберт.

Он так и засиял от удовольствия.

Но это не я сказал, – сказал он. – Это Эйнштейн.

Но ты сказал это сейчас, – сказала Шарлотта. – Ты сказал это на сегодня. Ты сказал это так, не знаю, словно попал в цель. Решающий аргумент. Как нельзя вовремя. Лунка одним ударом.

Черная дыра одним ударом, – сказал Роберт.

Они стояли под ночным небом на парковке, где сам Эйнштейн, наверное, возможно, пожалуй, когда-то стоял и смотрел на подсвеченные булавки в темноте, которые обозначали древние, изначальные и уже умершие звезды, пока сестра Роберта, проснувшись и увидев, как они оба ей машут, не натянула на плечи куртку, не вылезла из машины и не подошла туда, где они стояли на холоде, и все вместе посмотрели вверх, чтобы указать созвездия, чьи имена они знали, и отгадать те, которых не знали.

1 июля 2020 года

Дорогая Саша Гринлоу!

Большое спасибо за то, что мне написали. Это было очень любезно с вашей стороны.

Спасибо за то, что рассказали мне так много всего о птицах.

Я пишу вам сегодня, потому что увидел эту птицу и ее семью в своем небе. Я очень сильно хочу вам рассказать.

Наши друзья Шарлотта и Артур передали мне ваши два письма. Они мне очень сильно понравились. Спасибо за то, что рассказали мне истории из своей жизни. Спасибо за то, что представили себе мою жизнь. Спасибо за то, что позволили мне представить вашу жизнь. Спасибо за то, что рассказали мне легенды об имени Герой. Спасибо за смешные стихи.

На вьетнамском английском меня зовут АНХ КИЕТ. Я не знаю, как напечатать на клавиатуре компьютера букву Е в слове КИЕТ правильно, ведь над ней нужна шапочка, похожая на крышечку, а внизу еще точечка, как в конце предложения. На вьетнамском мое имя похоже на изображение широкоплечей фигуры или дома с двумя широкими крепкими крышами, расположенными одна над другой. Слова моего имени по отдельности означают:

АНХ: брат/ты

КИЕТ: шедевр

Вместе они получают значение, похожее на английское слово «герой». Я не герой! И не шедевр! Но я брат.

Сейчас я живу в доме с пятнадцатью другими освобожденными и нашими общими друзьями Шарлоттой и ее теткой Айрис. Они очень-очень добрые. Центр временного содержания нелегальных иммигрантов отпер свои двери и выгнал нас темной ночью прямо на дорогу. Шел сильный ливень, так что мы пошли в аэропорт и переночевали на сиденьях в зале вылета. Мы позвонили по телефону другу. Нам везет. За нами приехали. Друзья доставили нас сюда на трех грузовиках, продающих кофе. Очень удобно для долгой поездки!

Мои небольшие медицинские навыки немного помогают, когда люди болеют. Одного мужчину забрали в больницу, и он умер. Но сейчас все здесь в доме здоровы. Еще я слежу за тем, чтобы цветы в летнем саду были ухоженными и пышно цвели. Я хороший садовник. А я и не знал этого за собой! Я стал другим человеком. Сад здесь очень красивый. В одном его месте – сотни старых роз. Они меня очень радуют.

Ваши письма меня очень радуют. Спасибо за птичьи сообщения. Это птица всех народов. Ее словно сотворили из пепла, оставшегося от костра. Она похожа на изящное движение пепла. Хотя на самом деле она крепкая, как якорь, удерживающий в море лодку.

От всей души надеюсь, что вы и ваша семья к этому времени здоровы.

Я согласен, что лето еще не кончилось и ваша птица еще несколько недель будет парить в моем небе. Это меня очень радует.

Птица, которую я вижу в небе, птица вашей доброты в ваших письмах ко мне, полетит к вам по вашему небу в облике членов своей семьи. Они принесут с собой мои самые лучшие и самые теплые хорошие пожелания. Здоровья и удачи вам, вашей семье, вашим друзьям и вашим любимым,

моей подруге Саше Гринлоу,

от вашего друга и брата,

АНХ КИЕТА/Героя.

При написании этой книги мне помогли множество интернет-ресурсов и бумажных источников, касающихся интернирования в Великобритании во время Первой и Второй мировых войн, в особенности тексты Рональда Стента и великого Фреда Ульмана.

По ходу повествования Роберт Гринлоу ссылается на книгу Эндрю Робинсона «Эйнштейн в бегах»[74].